Когда деды были внуками | страница 98

И как раз в ту пору кончилась русско-японская война. Шахтеры шутили:

— Как по заказу для Савки: не придется ему теперь за царя-батюшку голову класть на земле дальневосточной.

— Савке-то не придется и другим нашим парням. А четыреста тысяч солдат русских там осталось: кто в земле, кто в плену, а кто руки-ноги там оставил, калекой домой вернулся. Бесславно шла — позорно и закончилась эта война, — не преминул вставить Кондрашов.

За расчетом дело не стало. На гулянку хватило, да и Кондрашов добавил.

Лихо погуляли ребята на прощание. Переночевали с друзьями-товарищами последнюю ночку, а наутро повалили всей гурьбой на станцию: трезвые уж, а шумливые пуще прежнего.

За неимением гармошки всю дорогу горланили шахтерские песни, с присвистом и притопочкой, до самой станции. А там угомонились малость: место не такое.

Кондрашов душевно, по-братски прощался с Савелием. Оба ощущали в душе некую пустоту от предстоящей разлуки, но дали слово друг другу писать — и на том утешились. Плакать на этих проводах было некому, да и не о чем.

Время до третьего звонка проходит, как всегда в таких случаях, в шумных отрывочных разговорах обо всем и ни о чем.

Но вот и третий…

Савелий и двое других ребят-призывников вскакивают на подножку вагона, когда поезд уже отрывается от перрона.

Машут руками, кричат прощальные слова, а поезд все набирает скорость, унося их от старой жизни в новую: у Савки третью по счету.

И будет она, вероятно, так же не похожа на две предыдущие, как и те — друг на друга.

Неизвестность в молодости всегда сулит человеку лучшее будущее. А потому юноши, стоящие на подножке вагона, улыбаются.

Пожелаем же им счастливого пути и хорошей, незапятнанной ошибками жизни!