Кортес шёл к своему дому, идти было не далеко, пару переулков. Но он уже чувствовал, как что-то родное манит его, встречает. И это явно были не улыбки проходящей мимо него девчушки с двумя вёдрами. Это было что-то большее, что заставляло сердце выпрыгивать из груди, а разум туманило от одной только попытки вернуться к реальности.
Он прошёл мимо старой брошенной маслобойни, в последствии перестроенной под казино. Старые покосившиеся подпорки, что были раньше, заменили новыми, крепкими балками. А ведь он раньше так боялся ходить под этим балконом, как же это было давно. А вот и колодец, куда они так любили смотреть. Какими наивными были, когда верили в живущего на дне осьминога. Рассказал же старый дед про ужасных чудовищ со щупальцами, а они и поверили, боялись, что чудище придёт за ними ночью, если будут вести себя плохо. Детство — прекрасная пора, когда ты ещё ничем не испорчен, ничем не сломлен.
Вот и дом старой травницы, наверное, уже и померла старуха, раз окна заколочены, хотя может зелья свои варить продолжает. Много чего изменилось с тех пор, уже не узнать никого в тихом городке Рио-Ланде.
Кортес завернул за угол, едва не столкнувшись с выбегающими из-за поворота мальчишками. Он сорвал полусухой колосок, отломил верхушку, оставив мелкую часть стебля, сунул его в рот и стал интенсивно перебирать зубами. Шаг его резко замедлился.
Что же он скажет родителям? Столько времени не виделись, ушёл так неожиданно, и вот вернулся. Долго его не было в родном доме, может про него уже и забыли, хотя — что за глупости? Он жив, он здесь, вернулся домой, став бойцом и мужчиной. Теперь он знает, чего хочет, и теперь он не будет проваливаться в старые ямы.
Кортес шёл вдоль забора, постукивая пальцами по облупившимся доскам. Всё те же звуки, напоминающие детство. «Игра в рояль» — когда-то на этом заборе отгадывали мелодии со старых пластинок. Наверное, и сейчас бы отгадал пару мелодий.
Он подошёл к знакомой до боли калитки, с прежней уверенностью отодвинул засов и вошёл во двор. Старый дом, который когда-то была его крепостью, он нисколько не покренился, остался таким же крепким и приветливым. Куски рубероида ничуть не прогнили и не съехали, а ведь как трудно было таскать эти куски со свалки и помогать отцу и дяде крыть крышу. Зато теперь дожди не помеха семейному уюту.
Кустарник шиповника встретил Кортеса своим шелестением. Земля у корней была ещё сырая, а значит, недавно его поливали. Справа на верёвке сушилась потёртая рубашка, старые латанные на коленях джинсы и покрывало, которым ещё очень давно мать застилала его постель. У порога стояли два пустых алюминиевых ведра, старая, оббитая кожами дверь была чуть приоткрыта.
