— Вы ведете такие списки?
— О да, когда имеешь стольких друзей — или имел, как я… У меня есть превосходный каталог. Моралистов я всегда ценил выше других, а они-то все как раз и смываются. Среди шпаны друзей находишь ежедневно, а вот с идеалистами и с обыкновенными обывателями получается труднее, если у тебя подпорчена репутация. В настоящее время вы почти единственный. А насчет того, как дела, отвечу: что труднее всего достается, того больше всего и хочется. А у вас разве не так? Я всегда в первую очередь искал друзей, а ко мне пристают только женщины.
— В этом вы отчасти виноваты сами, господин Муот.
— Это почему?
— Вы со всеми людьми готовы обращаться так же, как обращаетесь с женщинами. С друзьями так не годится, потому они и убегают от вас. Вы эгоист.
— Слава Богу, да. Впрочем, и вы ничуть не меньше. Когда эта ужасная Лотта пожаловалась вам на свою обиду, вы ей нисколько не помогли. Даже не воспользовались случаем, чтобы наставить меня на путь истинный, за что я вам благодарен. Эта история внушала вам ужас, и вы решили в ней не участвовать.
— Ну, а теперь я вернулся. Вы правы, я должен был побеспокоиться о Лотте. Но в этих делах я не разбираюсь. Она сама меня высмеяла и сказала, что в любви я ничего не смыслю.
— Что ж, тогда покрепче держитесь за дружбу! Это тоже прекрасное поприще. А теперь садитесь за рояль и сыграйте аккомпанемент, мы попробуем разучить эту песню. Ах, помните еще ту вашу, первую? Ведь вы, кажется, тем временем стали знаменитостью?
— Не без того, но с вами мне никогда не сравняться.
— Чепуха. Вы композитор, творец, Господь Бог. Что вам слава? Это нашему брату приходится спешить, если хочешь чего-нибудь добиться. Мы, певцы и канатоходцы, похожи в этом на женщин, мы должны вынести свою шкурку на рынок, пока она красивая и блестящая. Слава — чем больше, тем лучше, — и деньги, и женщины, и шампанское! Фотографии в газетах, лавровые венки! Вот смотрите, если сегодня на меня нападет хандра или хворь, пусть это будет хоть маленькое воспаление легких, — все, завтра я конченый человек, и слава, и лавры, и вся суета поминай как звали.
— Ну, вам еще не скоро.
— Ах, знаете, в сущности, мне чертовски любопытно, как я буду стареть. Это все вранье, что пишут про молодость в газетах и книгах, страшное вранье! Прекраснейшее время жизни! Не зря же старые люди всегда производят на меня впечатление куда более довольных. Молодость — тяжелейшая пора жизни. Например, самоубийств в пожилом возрасте почти не бывает.
