- Что это? - поинтересовалась мисс Черчилл?
- Видеокамера на оптико-волоконном кабеле, - пояснил я и, вставив штекер на свободном конце шнура в гнездо на дисплее, прошептал: - Шервин, запись.
- Я же вам сказала... - вдруг заявила она, хватая меня за руку. Только собственными глазами. Я хочу видеть все, что там происходит.
Я посмотрел в её глаза и вознамерился что-то сказать. Но какие бы слова я ни произнес, они все едино прозвучали бы глупо. Поэтому, ограничившись пожатием плеч, я бросил взгляд на дисплей в ладони. Мне не хотелось врываться в номер вслепую. Клиентка, вне всякого сомнения, желала полностью насладиться занимательным зрелищем. Затем я положил дисплей на пол, извлек из кармана дубликат карточки-ключа, и сунул её в щель замка. Лампа-индикатор на двери сменила цвет с красного на зеленый.
Дверь открылась бесшумно. Ну скажем, относительно бесшумно. Шум, производимый Томпсоном и Дэниелом полностью заглушал наши шаги. Еще с порога я узрел пару ног, свисающих с края кровати. Когда я вошел в комнату, мне открылась вся картина. Дэниел лежал на спине, с выражением экстаза на физиономии. Томпсон был обращен к нам спиной, его лицо зарылось где-то в шею молодого человека, а бедра и ягодицы ритмично двигались. Я глазел на них, не забывая при этом напоминать себе, что чувство ревности мне чуждо. Изумительно красивые мышцы Дэниела то напрягались, то расслаблялись, отвечая ритму мощных движений Томпсона. Выражение лица Дэниела непрерывно менялось. Он то кусал свои губы, то открывал рот, то картинно изгибал шею. Интересно, разыгрывает ли он это шоу, или ему действительно так нравится его работа? Боюсь, что я слишком засмотрелся на Дэниела...
Когда я оглянулся на мисс Черчилл, у неё в руке уже был пистолет.
Глава вторая: Художник.
Воскресенье восьмого, 8 час 32 мин. вечера.
Аплодисменты стихли, и публика, разбившись на группы, пустилась в разговоры. Фа Кью, закончив с помощью полотенца очистку тела, схватила с подноса бокал вина и стала пробиваться сквозь толпу ко мне. Смахнув с пупка остатки похожей на иней сахарной пудры, она спросила:
- Итак, Ирвинг, что ты думаешь?
По рождению Фа получила имя Фрэнсис Десото, но, начав выступать на сцене, вполне легально изменила его на Фа Кью, и теперь оно по звучанию ничем не отличалось от известного похабного ругательства. Имечко ей очень подходило, ибо, как нельзя лучше, отражало стиль её сценической карьеры.
- Фа! Ну что я могу сказать? Это было...ну просто пальчики оближешь!
