Отметив всё это про себя, Степан Лукич не мог не поддержать предложения Конрада позабыть о грани, проведенной между ними войной, и поддерживать дружеские отношения, как это надлежит коллегам.
О своем новом знакомстве Самойленко сообщил «Дону», и ответ оттуда не задержался. Действия Степана Лукича одобряли, но предупреждали не забывать, что Гюнтер учителем был в прошлом, а теперь он офицер фашистской армии и от него в любой момент можно ожидать какой угодно подлости.
Неожиданно на помощь нашему разведчику пришла добрейшая Клавдия Ивановна. Видимо, её честную натуру до такой степени возмутило «сюсюканье» ее соседей с этим фашистом, что она в мягких выражениях, но довольно недвусмысленно отказала им в своей дружбе и в своём доме. На неуживчивость старухи пожаловался и Конрад, с которым Степан Лукич встретился как-то в городе. Это был прекрасный повод предложить немецкому офицеру перебраться к ним. Гюнтер охотно согласился.
– Вы, русские, очень странные люди. Разве можно до такой степени не владеть своими чувствами? Ведь окажись на моем месте другой немец, такое поведение могло бы ей стоить жизни.
– Тут дело вовсе не в вас, господин Гюнтер. Клавдию Ивановну вывело из равновесия наше с женой поведение.
– Но ведь вы не стали нацистом. Вы учитель, и вы учите своих детей. Это с одной стороны… А потом – должны же люди добывать себе средства к существованию. Жить, есть, пить, одеваться необходимо при любой общественной формации, при любом строе.
– О, это очень сложный вопрос…
– Так почему же вы не хотите объяснить мне этого? Неужели я, находясь в России и имея русских знакомых, должен изучать эту страну по статьям и речам господина Геббельса?
– Со временем вы всё поймете сами, господин Гюнтер…
– И всё-таки?
– Ну, если вы настаиваете – в самой упрощенной форме. И то при условии, что вашей хозяйке ничего не будет…
– Я не служу в гестапо, господин Самойленко.
– Простите, если я вас обидел. Так вот. Всю свою сознательную жизнь Клавдия Ивановна проработала в начальных классах. Она преподавала азы, открывала перед детьми лишь первую страницу громадной книги познания. Если говорить коротко, она учила ребят двум главным вещам: любви к родному языку и любви к своей Родине. И, насколько я знаю, это у неё получалось.
– Это вполне естественно. Каждый учитель…
– Простите меня, господин Гюнтер, я не закончил свою мысль. И вот теперь Клавдия Ивановна считает противоестественным, что наши – её и мои – бывшие ученики на фронтах проливают кровь во имя тех идеалов, в которых мы их воспитывали, а мы… Надо хотя бы по-человечески понять старушку. Она честный и бесхитростный человек.
