Проверку на сборном пункте Гордпенко прошел быстро. Когда однополчане узнали, что он жив, за Василием приехал сам командир полка, к тому времени уже Герой Советского Союза майор Капустин.
За Гордиенко особистам лучше всего теперь говорил тот факт, что к моменту знакомства с Дубровиным перечень его боевых дел весьма удлинился. Прибавилось звездочек на фюзеляже его «яка», а рядом с первым орденом появился ещё один – Красного Знамени – и медаль «За отвагу». Сам Василий тоже производил очень хорошее впечатление – крепко сложенный, энергичный, с острым умом, он схватывал всё, что называется, на лету.
Не менее важным было и другое. Гордиенко родился в Запорожье, происходил из кадровой рабочей семьи. Там, на одной из заводских окраин, в маленьком домике жил его отец-пенсионер. К нему в самом начале войны эвакуировалась жена Гордиенко – Надя, медицинская сестра по специальности. Надины же родители жили в Мариуполе.
Такое стечение обстоятельств плюс личные качества Василия Гордиенко делали его подходящей кандидатурой для осуществления задуманной операции. Об этом прямо сказали лейтенанту, добавив, что последнее слово остается за ним.
– Я считаю, что рассуждать тут долго нечего. Партийная дисциплина для всех одна, – ответил он Дубровину.
– Но в данном случае речь идет не об обыкновенном риске.
– К опасности нам не привыкать. Когда фашистская сволочь из всех стволов по тебе шпарит, бывает, что за пару секунд всю жизнь вспомнишь. Я считаю, если моя личность по всем статьям для дела подходит, то мне его и делать. Вот подучиться некоторым тонкостям не мешало бы. Я ведь, знаете, больше по лобовым атакам специалист.
– За этим, лейтенант, дело не станет.
Потянулись дни учебы. И когда Дубровин лично убедился, что Василий готов к выполнению задания, ему вручили аусвайс, сделанный по образцу раховского, и в ночь на 8 августа отправили самолетом в партизанский отряд Беспалько. Приземлился Гордиенко удачно и на следующий день встретился с Харитоном Карповичем, который на месте детально ознакомил молодого разведчика с обстановкой.
От Рахова по-прежнему не было никаких вестей. Поэтому решили, как об этом и было оговорено с Дубровиным, что лучше всего Василию сразу же пробираться в Запорожье к отцу и жене, обжиться там, войти в доверие к гитлеровским властям, а потом, при первой же возможности, съездить в Мариуполь к родственникам жены.
Аусвайс сработал безотказно. Меньше чем за двое суток Гордиенко добрался до Запорожья и ещё до начала комендантского часа был на пороге отчего дома. Встреча была и радостной, и горькой. Услыхав голос мужа, от которого целый год не было никаких вестей, Надя едва не лишилась чувств и с большим трудом смогла открыть дверь. Искренне обрадовался сыну и старик. Но даже при встрече кадровый запорожский металлист не сумел подавить в душе горькое чувство – не такой доли желал он своему младшенькому. Ведь строго придерживаясь легенды, Василий рассказал, что он отпущен из Бобруйского лагеря военнопленных к семье по состоянию здоровья и в связи с болезнью отца. И уже за скудным ужином старый Гордиенко не выдержал.
