Я подумал, может, все эти вопросы потому, что она боится лететь. Мне не очень-то верилось, что кто — нибудь вроде нее, с такими-то деньгами, мог никогда не бывать прежде на воздушном корабле. Но есть люди, которые всегда желают ощущать под ногами землю.
— Вам не стоит опасаться, мисс, — сказал я. — «Аврора» — один из лучших кораблей, что бороздят небо. Мы тысячи раз обогнули земной шар без единого происшествия.
— О нет, я не боюсь. Просто любопытно. Но курс корабля действительно один и тот же?
— Ну, на самом деле он немножко меняется. — Я любил рассматривать навигационные карты во время полетов, и иногда наш курс был похож на серию зигзагов, когда мы летели на крыльях ветров между областями высокого и низкого давления и уклонялись от штормовых фронтов.
Она задумчиво кивнула.
— Есть что-то конкретное, что вы хотели бы увидеть, мисс? — спросил я. Я подумал, может, она хочет увидеть извержение на каком-нибудь вулканическом островке или стадо китов.
Отвечая, она глядела в пол.
— Вы были на борту «Авроры» в прошлом году, примерно в это же время, когда она спасла поврежденный аэростат?
Я уставился на нее точно громом пораженный.
— Это я заметил его во время вахты.
Она коснулась моей руки своей, такой холодной, что у меня мурашки побежали.
— Вы первый увидели его? С марсовой площадки?
И я рассказал ей и, должен признаться, получил удовольствие от своего рассказа, снова переживая то волнение, когда объяснял, как мы подошли поближе и пытались втащить гондолу внутрь с помощью шлюпбалки. Как мне пришлось раскачиваться, и цеплять крюк за раму, и рубить канаты.
— Вы тот самый, кто запрыгнул в гондолу?
Я кивнул.
— Юнга?
Я немного разозлился.
— Капитан попросил меня, и я это сделал. Он знал, что я смогу.
— Вы очень храбрый, мистер Мэтт Круз.
Лицо мое вспыхнуло.
— Не храбрый, мисс. Для меня это было нетрудно. У меня нет страха высоты.
— В отчете было сказано просто «член экипажа». Они не называли вашего имени.
— Вы читали обо мне в газете?
— Нет, — ответила она, — в отчете Военно-Воздушной Гвардии.
Она помолчала достаточно долго, чтобы я успел удивиться, почему бы это на земле она получала специальные отчеты Военно-Воздушной Гвардии.
— Тот человек в гондоле аэростата, — сказала она, — был мой дедушка.
— О… — Я понял теперь, откуда взялось это ноющее чувство в костях, словно при смене погоды. Каким-то образом я это знал, может, из-за выражения ее лица, когда она начала расспрашивать обо всем этом. И теперь я чувствовал себя болваном за то удовольствие, с которым говорил об этой истории, будто пересказывал кинофильм, желая произвести на нее впечатление своими воздушными трюками.
