Он посмотрел ей в глаза.
— Да. Я понимаю.
В огонь упала ветка. Никто долго не говорил ни слова.
— Мне кажется, то, что мы не можем пожениться, не значит, что мы не должны быть вместе, — нерешительно начал По.
— В каком смысле?
На мгновение он опустил голову, а потом снова поднял на нее глаза.
— Мне все равно, кем я буду для тебя, я — твой, — сказал он так просто, что Катса даже не почувствовала смущения. Она посмотрела ему в лицо.
— И что из этого выйдет?
— Не знаю. Но я тебе доверяю.
Катса заглянула в его глаза.
Он отдавал ей себя. Доверял ей. И она так же доверяла ему.
Она не раздумывала о таком варианте, пока рыдала в одиночестве в лесной чаще. Ей даже в голову это не пришло. А теперь его предложение висело в воздухе перед ней и ждало, что она протянет руку и примет его. И то, что уже стало простым, ясным и успело разбить ей сердце, вдруг снова оказалось запутанным и сложным. Но и окрашенным надеждой.
Возможно ли стать его любовницей и по-прежнему принадлежать самой себе?
Вот в чем был вопрос, и ответа Катса не знала.
— Мне нужно подумать, — сказала она.
— Думай здесь, — попросил он, — пожалуйста. Я так устал, Катса. Я сразу усну.
— Хорошо, — кивнула она. — Я останусь.
Потянувшись, он смахнул слезу у нее со щеки.
Прикосновение кончиков его пальцев отозвалось где-то у основания позвоночника, и Катса попыталась побороть это ощущение, скрыть его от По. Он лег, а она встала и направилась к дереву, до которого не доставал свет костра. Катса опустилась на землю, прислонившись к стволу, и, не отрывая взгляда от очертаний тела По, стала ждать, когда он уснет.
Думая о возможности таких отношений, Катса чувствовала себя так, словно только что нашла на теле незамеченную до того конечность — еще одну руку или ногу. Ощущения были незнакомые, и она исследовала их, как делала бы это с обнаруженным случайно лишним пальцем.
Ее замешательство несколько облегчало то, что любовником будет По. Представляя себе По и не останавливаясь на слове «любовник», Катса настолько освоилась с этой идеей, что даже решилась задуматься о том, каково будет лежать в его постели, но не быть его женой. На размышлении потребовалось больше одной ночи. Они, как прежде, ехали по сандерским лесам и, как прежде, болтали, отдыхали и разбивали лагерь. Вот только молчание стало чуть более напряженным, чем до того, да еще Катса порой срывалась с места, чтобы остаться наедине с собой и поразмыслить в одиночестве. Они прекратили тренировки, потому что Катсу смущали его прикосновения. А По не давил на нее, не навязывал ничего, даже разговора, даже своего взгляда.
