И дядя и племянница хранили молчание. Анжела время от времени потягивалась, разминая затекшие конечности, и делала глоток минеральной воды. Казалось, позируя, девушка тоже вошла в транс — когда барон закончил, она встала и неуверенной походкой отправилась в спальню. Эммануил зашел в ванную, разделся и присоединился к Анжеле.
О том, что Эммануил спит с племянницей, не знал никто. Даже если предположить, что между ними — любовь, Анжела не смогла бы объяснить, почему она позволяет дяде овладевать собой. Было в этом нечто беспристрастное, почти ритуальное, но совершенно не случайное. Для барона не существовало табу. Анжела, напротив, не восставала против общественных норм, встречалась с мужчинами, иногда вступая с ними в сексуальный контакт. Однако их ласки не шли ни в какое сравнение с ласками дяди.
Анжела ощущала себя как во сне, будто она только вошла в мастерскую. Тайна не тревожила сознание, не мешала вести жизнь обычной испорченной девушки из благородной семьи.
После ленча Лео вернулся в библиотеку. На трех узких полках между окон выстроились книги об алхимии и так называемых оккультных науках. Вот, значит, чем увлекается барон! Это объясняет его эксцентричное поведение. Книги принадлежали семье более двух сотен лет: на каждом томе стоял экслибрис, книжный знак делла Ривьеры, помеченный витиеватым почерком, характерным для восемнадцатого века.
Просидев некоторое время в библиотеке, Лео решил прогуляться и направился в сад. Прохаживаясь под раскидистыми кронами, он жалел о своей ботанической необразованности — вековые деревья были разных, зачастую незнакомых видов. Можно было только гадать, как они сохранили молодую пышность и густоту крон, — наверное, сказывались плодородная почва и благоприятный климат.
В саду не было ни души — только странные скульптуры. Полускрытые листвой и поросшие лишайником, они словно бы наблюдали за гостем или того хуже… Свернув за угол, Лео чуть не напоролся на гигантский фаллос Приапа. Бог выглядел совсем как барон — такой же древний и напружиненный!
Многие статуи изображали сатиров, фавнов и Пана, но были и классические фигуры — на полянке вокруг алтаря с каменной вазой стояли семь изваяний, порченных временем, но узнаваемых: Марс со сломанным мечом и в шлеме; Сатурн с косой; Юпитер с бескрылым орлом; Венера, сохранившая прекрасные формы… Лео разглядел надписи на цоколях: «Pater eius est sol, mater luna» — «Отец его солнце, мать — луна». Похоже, в начале восемнадцатого века, в период рококо, скульптуры установил предок барона, который коллекционировал алхимические трактаты.
