Несколько часов нацисты перелопачивали архив, но ничего не нашли. Ну, совсем ничего. Келлерман упоминал в дневнике, что когда они срывали крышки с ящиков, вдали послышалась артиллерийская канонада. Это армия союзников победным маршем двигалась от Салерно к Риму. Режим Муссолини пал, и рейху оставалось недолго ждать. Генералу СС ни капельки не хотелось попадать в руки врагов, поэтому, прислушиваясь к приближающемуся шуму сражения, он приказал все сжечь.
Солдаты обложили ящики соломой и бумагой, посыпали порохом и зажгли с четырех углов. Едва ли не мгновенно архивы объяло ревущее пламя. Огонь перекинулся на другие комнаты виллы, и через час старинный дворец превратился в ад. К утру следующего дня от усадьбы Монтесано остались дымящиеся руины, которые с тех пор никто никогда не восстанавливал, а Лютц Келлерман ушел.
С помощью путеводителя Холлидей без труда отыскал город Нола, пересек его по улице Кастель-Цикала и вновь углубился в сельскую местность. Потом они обогнули высокий, крутобокий холм, увенчанный руинами древнего замка, и оказались в небольшой лесистой долине. Подполковник повернул «Фиат-500» на узкую дорогу, по которой выбрался из долины на магистраль Нола — Висчиано.
— Я думаю, это где-то там, — проговорил Холлидей, внимательно разглядывая окрестности. — Видите два высоких столба по сторонам дороги?
— Если Лютц Келлерман сжег архивы, зачем мы так стремимся попасть туда?
— Потому, что это единственная зацепка. Остальное скрыто туманом. Не находите?
— Я просто пытаюсь смотреть на вещи реалистично, — Пэгги шутливо ударила кулаком ему по плечу. — Кто-то же должен сдерживать моего дядюшку-романтика?
Холлидей сбросил скорость.
— Точно! Я уверен, что это там!
Два похожих на башенки столба, почти разрушенные, охраняли въезд на заросшую травой дорогу, по обе стороны которой раскинулись оливковые рощи. Джон, не раздумывая, свернул туда, куда подсказывало сердце. Жесткие стебли сорняков зашелестели по днищу автомобиля. Под колесами громыхали камни. Через сотню ярдов они достигли остатков строения, бывшего некогда виллой Монтесано.
Даже руины древнего здания выглядели внушительно. Дворец смотрел на восток. С гребня холма открывался вид на Неаполитанский залив с громадой Везувия. На горизонте голубое море сливалось с ярко-синим небом.
Устроенный в виде череды террас сад постигла та же участь, что и поместье в целом: разруха, запустение, сорняки. Там и сям возвышались груды битого камня и щебня, вместо фруктовых деревьев рос густой, почти непроходимый подлесок. В самом доме сохранились только закопченные остатки стен и мозаичные полы, за шестьдесят лет обезображенные до неузнаваемости непогодой.
