— Ну вот, — с усталой монотонностью заговорил Михальнюк, — с утра Эва Радзакис сказал, что машина гавкнулась…
— Эва? — поднял брови Гоцман. — Шо за фрукт?
— Эва Радзакис, тридцать пять лет, — хмуро вставил Якименко, — дембель по ранению, приезжий…
— Водитель наш, Эва Радзакис, сказал, что тормоза полетели, — продолжил Михальнюк. — Уехал. А мы пешком пошли.
— Тишак, морда Эвы есть? — окликнул оперативника Гоцман.
Тишак, вздрогнув от неожиданности, несколько секунд перебирал на столе фотографии, наконец нашел что искал. Стал было подниматься, чтобы передать ее начальству, но Гоцман легко спрыгнул со стола, принял ее в ладонь. Прищурился:
— Крра-асавец… Ну, шо ж ты замолк?
— Идти было недалеко, — вновь завел волынку Михальнюк. — Ну, идем… Я сзади. Слышу шум тормозов. Останавливается «Додж»…
— Какой? — коротко бросил Гоцман.
— Шо — какой? — судорожно сглотнул инкассатор.
— Ну, какой «Додж»? — терпеливо переспросил Давид. — Летучка, фургон, с тентом, без тента, с лебедкой, без лебедки…
Михальнюк на мгновение задумался, потом неуверенно выдавил из себя:
— С тентом — это точно. И без лебедки, кажись… На арттягач похожий.
— Так…
Говоря, Михальнюк ерзал на стуле — поворачиваясь к Гоцману, который неспешно кружил по комнате. Вернул фотографию водителя Тишаку. Звякнув графином, налил в стакан воды. Со вкусом отхлебнул, снова усевшись на стол… Якименко непроизвольно сглотнул, хотя знал, что вода в графине теплая и противная.
— …вижу, сапоги выпрыгивают на асфальт. Начинаю подымать глаза… а тут ствол пистолета и выстрел! Я побежал…
— Да что ты мне тут горбатого лепишь?! — не выдержал Якименко, хлопнув ладонью по столу. — Я…
Продолжать он не стал, потому что Гоцман аккуратно и, главное, совершенно случайно опрокинул на него недопитый стакан. И еще «звиняйте» сказал. Это было так неожиданно, что Якименко только рот раскрыл. И подумал, что вода в графине действительно теплая и противная…
— Ну-ну, — поощрил умолкшего было инкассатора Гоцман и, досадливо крякнув — эх, угораздило же воду разлить!— потянулся к графину за очередной порцией.
— Слышу второй выстрел! — облизнув пересохшие губы, продолжил Михальнюк. — А потом — бац! — по плечу ожгло… Я в подворотню…
— Пить будешь? — негромко спросил Гоцман, оборачиваясь к нему со стаканом.
— А?.. Нет… То есть да, спасибо.
Протягивая Михальнюку воду, Гоцман наклонился к нему и так же негромко, доверительно произнес:
— То есть он тебя обманул…
— Кто? — Михальнюк отхлебнул из стакана, сморщился.
