* * *
Про сутенера Любимчика рассказывают все более невероятные истории. Все, что движется, становится объектом его пристального внимания. Его собственные девочки его уже не привлекают. Он рыщет по предместью в поисках новых жертв. Для него не имеет значения ни пол, ни возраст. Даже принадлежность к человеческому роду уже не обязательна. Он руководствуется какими-то своими, только ему ведомыми критериями. Рассказывают истории, в которые невозможно поверить. В каждом из сюжетов сплетается два-три известных половых извращения, а порой добавляется что-нибудь, еще не описанное наукой.
результат борьбы ума и любопытства [38]
Прибыли его, однако, продолжают расти. Отчасти потому, что девочек стало больше, отчасти из-за его все более скандальной славы, которая, как выяснилось, служит и рекламой.
Недавно он заходил на наш этаж. Не знаю, каких безумных развлечений он искал, не знаю, как он выглядел. Мне не посчастливилось его видеть. Но те, кто видел, вынесли самые разнообразные суждения. Одни говорили, что он выглядел барином, чемпионом, собравшим все призы. Другие – что он походил на наркомана в преддверии ломки. Я поразмыслил, и решил, что, скорее всего, правы были и те и другие.
* * *
– Чирок, извини, но нам, кажется, пора отсюда уходить.
– Раз кажется, Док, значит пора. А что случилось?
– Знаешь, я три дня назад нахрюкался с Сократом до полной невменяемости. Вспоминаются какие-то обрывки. Я не помню, что говорил, и знаешь… Я мог наговорить лишнего.
– Ох, Док… Только жизнь наладилась.
– Не будет у нас теперь жизни.
Мы сидели на фундаменте, оставшемся от какого-то станка в юго-восточном, нежилом углу блока. Между нами стояла канистра с пивом. Фундамент был причудливой формы и довольно высокий, даже Чирок не доставал ногами до пола.
– Не будет. Пока лютню не добудем.
– Не знаю, может ты и прав…
– Вира-майна, Док, это что же получается! Опять все бросать, работу бросать, опять на дно ложиться! Ты ничего не помнишь?
– Понимаешь, Чирок, мне кажется я тогда, сидя у Сократа, слышал…
– Ну?
старый глюк лучше новых двух [38]
– Слышал лютню… Не, ну померещилось, конечно, но раз такие глюки…
– Да, под такие глюки ты много интересного мог наговорить. Блин, вот чего получается, когда берешься не за свое дело. По части пьянства – это ко мне, – и Чирок приложился к канистре.
Мы помолчали, глядя на далекие городские огни. Я чувствовал себя крайне мерзко. Из-за моего идиотизма нам предстояло покидать насиженное место. Этого требовала безопасность, которой, конечно, можно было бы пренебречь, но не с таким партнером, как Герберт. Он почувствует любую слабину.
