Странник искал, но не мог найти ни в себе, ни вокруг ни единой строки. Гитара по-прежнему звучала чисто и ясно, но одного этого было мало.
Когда от безысходности стало невозможно дышать, голова начала кружиться, а перед глазами замигали черные и белые точки, он, шатаясь, сошел с Дороги на бесконечное поле шелковистой зеленой травы. Дорога вскоре исчезла за спиной — он удивился, как это странно и непривычно, когда рядом нет Дороги. Он шел долго, переставляя ноги с равнодушием автомата. Он уже знал, что случится, но ему было все равно. И когда солнце коснулось горизонта, он навзничь повалился на траву, раскинув руки и ноги и закрыв глаза. А когда, мгновение спустя, он снова открыл их, то почувствовал, что лежит уже не в траве, а на чем-то мягком и податливом. Белое поле — то ли пух, то ли вата, то ли снег — расстилавшееся до самого горизонта.
Страна Желаний.
…Когда он хотел есть, то находил богато сервированный стол, когда хотел пить — натыкался на чистый родник или вкопанную в землю — чтобы вино не нагревалось — старинную бутыль. Когда он хотел спать, он просто ложился и засыпал, и небо укрывало его беззвездным одеялом.
Потом что-то случилось с его гитарой. Он чувствовал, как дрожат под пальцами струны, но она молчала, как если бы кто-то выключил звук.
И он понял, что надо уходить, но сил уже не было. Он шатался по белому полю, или сидел, сжав руками голову и уставившись в одну точку, и чувствовал, что гибнет…
И тогда он разбил свою гитару, с размаху опустив ее на острый камень. И тоска, мешаясь с ужасом, так рванула его бритвой по горлу, что он развернулся и опрометью бросился прочь…
Три дня он шел, не останавливаясь, но вокруг ничего не менялось. Он больше не мог идти и упал на колени. И тогда, словно во сне, не зная и не задумываясь, почему он так делает, он достал нож и с силой провел острием по запястью. Капли упали на белое поле, и, словно от огня, нежный пух стал чернеть, съеживаться и исчезать. Обнажилась земля — голая, страшная, выжженная. Пятно стало расти, шириться, и вскоре даже вдали нельзя было разглядеть белизны. Только пустая черная земля со всех сторон…
На пятый день проклюнулась первая трава — бледно-зеленая, молоденькая, нежная…
И на исходе седьмого дня Странник вышел к Дороге, покрытой теплой золотистой пылью.
Каждое утро, просыпаясь, человек видит за окном один и тот же пейзаж.
Стоит ранняя весна, повсюду еще лежит снег — тяжелый, ноздреватый. В снегу копошатся детишки в толстых шубах, похожие на неуклюжих насекомых. Тут и там торчат голые мокрые деревья, блестя гладкой корой. В рябом — от голубого до темно-серого — небе дует сырой ветер… Ледяной воздух проникает под любую одежду. Скулы сводит от ненависти. И хочется разбиться о пустоту в глазах людей, чтобы больше не видеть этого неба, этих улиц и этих лиц…
