Выдержав записку в кармане положенные пять минут, я извлек ее и развернул с энтузиазмом Ньютона, озадаченного наглым поведением яблони и ее плодов.
Та-а-ак…
«??ђђ???????????…» — и все в таком же духе.
Значит, территория не хочет, чтобы ее изучали. Но я написал о якобы посетивших меня догадках насчет источников паранормальных явлений, а мозги мне до сих пор никто не сжег, не расплавил и не прокипятил гамма-лучами, — стало быть, в мысли это забраться не может. Или не хочет.
По крайней мере, выяснилось хотя бы что-то.
Я потер лицо руками. Вроде бы поработал всего часок, а такое чувство, что целые сутки ящики с патронами грузил. Надо сворачиваться, чтобы завтра приступить к исследованиям с новой силой. Я зачерпнул боксом для образцов глинистую почву и, плотно закрыв его крышкой, продефилировал к Бобу. Спросил, не пора ли двигаться в обратный путь. Он сказал, что как раз сам хотел мне предложить закончить осмотр местности на сегодня. Мы торопливо перекусили пухлыми сандвичами с кофе, и пошли в сторону блокпоста.
Я обернулся, еще разок окинув взглядом холмы территории. Что-то тут не так. То ли с людьми, то ли… Не могу понять. Но я обязательно разберусь с тобой, «Парадокс». Как бы ты ни пытался помешать.
Добравшись до кровати в отеле, я растянулся прямо на покрывале, и сам не заметил, как погрузился в сон…
Какие-то дурацкие сцены то и дело мелькали перед глазами: то дождь падал сверху, и тело плавилось под его ядовитыми струями цвета охры, то кричал Боб, подзывая к краю бездонного ущелья, а когда я подбегал — видел глаза, миллионы глаз, испуганно глядящих снизу… Потом врачебное кресло цепко схватило за колени и локти, и впереди забегал стоматолог, звеня инструментами. Среди них откуда-то взялись вилочки и ложечки… Стоматолог обернулся и вспыхнул, словно пропитанная бензином промокашка… И в сполохах огня замелькали непонятные схемы и формулы, они будто таились внутри мозга до поры до времени и теперь стали стремительно разлетаться в разные стороны, пронзая языки пламени…
Дернув затекшей кистью, я сел. После короткого сна осталось какое-то тревожное чувство, словно меня окунули головой в воду и вытащили лишь тогда, когда почти уже задохнулся.
Часы позолоченными стрелочками показывали половину восьмого. Я подошел к умывальнику и намылил руки. Пена окрасилась в синеватый тон… Черт! Мне же телефон этот русский врач на ладони записал. Всё, поздно — напрочь смыл. Ну и то к лучшему, не напьюсь лишний раз, а поработаю.
