— Знаю, — резко поднявшись, ответил Грегори. В его глазах горел гнев.
Хотя на галерее почти стемнело, но света, пробивавшегося из окна дома, Одри было достаточно, чтобы заметить это.
— Я в долгу перед тетей Элис и твоим отчимом, — продолжил он. — Они выбивались из сил, чтобы снова поставить дело на ноги после нескольких месяцев упадка. А сейчас дело идет к тому же. Сбыт сигар неуклонно падает.
— Как ты это обнаружил? — недовольно спросила Одри.
— Просмотрел документы. Должен признаться, система учета архаичная, но я сразу понял, что здешний маркетинг никуда не годится. В общем, выбора нет. Либо тонуть, либо плыть. Что ты предлагаешь?
Одри изумилась — она не имела об этом представления.
— Ты уверен? Дирк очень хороший управляющий. Он крепко держит штурвал и не позволит этому случиться.
— Не стану спорить. Может быть, он действительно знает толк в том, что касается агротехники. Но если мы не хотим потерять плантацию, придется многое поменять. Дело не в качестве продукции, а в маркетинге. Система учета не выдерживает никакой критики. Требуется совершенно новая компьютерная программа. И ты как раз тот человек, который может ее составить.
— Что? — разозлилась Одри. — Ты говоришь так, словно плантация полностью принадлежит тебе. Сначала спроси меня, а уж потом предлагай свои кардинальные изменения!
— Раз так, загляни в документы сама. Но можешь поверить, я знаю, о чем говорю. Так ты составишь программу? Я покажу тебе, что требуется.
Одри тяжело вздохнула.
— Мне не хочется обижать Дирка...
— Ты к нему неравнодушна, верно? — отрывисто спросил Грегори. — То-то на днях вы ворковали как голубки, — насмешливо добавил он.
— Да, мы друзья, — призналась Одри. — Разве это преступление?
— Он не в твоем вкусе.
— В самом деле? И ты тоже. Куда податься бедной девушке?
Сарказм попал в цель. Грегори схватил Одри за руки, привлек к себе и, не дав опомниться, впился ей в губы.
Он понимал, что это нехорошо, но ничего не мог с собой поделать. Ему было необходимо поцеловать ее, понять, не угасло ли в ней прежнее чувство.
Грегори не сомневался только в одном: его собственное чувство не угасло. Он думал так и раньше, в течение этих нескольких лет после развода, но, едва вновь увидел Одри, как понял с абсолютной непреложностью: другой женщины для него просто не существует. Бог свидетель, он пытался ее забыть, пытался найти ей замену, пытался изо всех сил, однако никто не мог сравниться с девушкой, которую он любил и на которой когда-то женился. Он даже хотел простить ей измену. Но хотеть это одно, а мочь — совсем другое.
