Поклялись без оружия не возвращаться. Уважать себя не будем, если такое произойдёт.
— Каким образом они мину взорвали? — спросил я, разглядывая небо над головой. — Об камень её трахнули или по-другому? Если они её об камень трахнули, почему же тогда крышу сорвало, а им ничего?
— Ни к чему нам крыша. — Вовка следил за стариком.
— Да я не об ней…
— Откуда я знаю, как они мину взорвали, — сказал Вовка, — сдалась мне твоя мина!
— Да дело не в мине, а ка́к они её взорвали.
— Взорвём с тобой любую мину, понял? Только бы фашисты появились.
— А как?
— С крыши им на головы кинем, понял?
Вдруг слышим конский топот: наш древний старик несётся в клубах пыли вдоль заводского забора. Мы и ахнуть не успели, как он с другого конца выскочил, пронёсся мимо свалки и опять скрылся. Носится по кругу, как в цирке, забавляется себе на здоровье. Мы этого и ждали, но сразу поняли — добежать до свалки не успеть. Маловато для этого времени: старик раньше выскочит из-за забора, чем мы до места добежим. Вокруг камни, кусты, разный хлам. Не ровная тебе дорожка, по которой шпарь без оглядки. И шоссе на пути. Вдруг — машина.
— Если мы сейчас не побежим, — сказал Вовка, — всё пропало. Жди, когда он ещё скакать будет.
Я не решался.
— Ну?
— Вперёд!
Мы поняли друг друга. Выскочили вместе. Бежали как в атаку. Неслись во весь дух. Не споткнулись ни разу. Никогда в жизни я так не бежал; шоссе было свободно, и мы пролетели его, не заметив. Я видел совсем близко свалку, блестел карабин в этой груде… Но уж старик нёсся нам навстречу на своём коне, размахивая хлыстом.
Мы бросились назад.
Старик нас догонял, и мы побежали в разные стороны.
— Старый джигит не обманешь, — кричал он совсем уже близко, — старый джигит сам обманет! Школ бегал, учёба бегал, держи-и-ись!!!
Шоссе мы перемахнули, дальше он нас не стал преследовать. Я обернулся: старик грозил хлыстом.
— Школ не ходит! — орал он. — Прогульщик ходит!
— Какое ему дело до нашей школы, — разозлился Вовка. — Кругом о нас заботятся, будто у нас своей головы нет, верно ты заметил.
— Стерёг бы своё барахло, — сказал я, — а в наши дела не лез!
— Какое же это барахло, соображаешь? — возмутился Вовка.
— Ничего я уже не соображаю.
— Соображай, — сказал Вовка, — если мы соображать не будем, всё провалится.
Забрались в сарай.
Джигит наш уже не скакал. Он, как вначале, стоял на месте и притворялся спящим. В этом мы теперь не сомневались.
— Эх, отличная вещь — подкоп, — замечтался я, — вылезаем мы с тобой возле самой свалки из тоннеля, отряхиваемся, забираем оружие, ползём обратно, снова отряхиваемся…
