Раньше, где–то в Пинских болотах, в белорусском Полесье, мы встречались с польским полковником, усатым стариком типичного полковничьего вида времен Пилсудского. Он бравировал, по–мальчишески хвастал, предлагал фантастические проекты разгрома «швабов». Полковник не внушал нам особого доверия, тем более, что всем его подпольным войском заворачивала моложавая полковничиха — баба умная, хитрая, но, видимо, интриганка до мозга костей. Это мало импонировало нам, и мы до поры решили с полковником не связываться.
Сатановский же нам понравился. Мы помогли ему оружием, советами и обещали поддержку в дальнейшем. Обещанием нашим он не воспользовался.
— Кажется, его сосватал Сабуров — любитель всяческой дипломатии и заковыристых подпольных дел, — сказал перед походом на Карпаты Руднев.
Встречались мы и еще с одним польским отрядом, где–то под Галичем, на Днестре, во время выхода из Карпат. Кроме того, у нас в отряде имелось немало бойцов, бежавших из концлагерей Германии. Это были советские люди, промерившие собственными ногами пол–Европы. Они пересекли в том числе и Польшу. Всю! С запада на восток! Конечно, их рассказы меня интересовали всегда.
Из всех этих встреч и бесед уже давно складывалась какая–то общая картина обстановки за Бугом и Вислой. Может быть, и смутная для того, чтобы сейчас же принимать конкретные тактические решения, но вполне достаточная для основного вывода: условия за Бугом благоприятствуют действиям партизан.
И все же, подойдя вплотную к государственной границе, мы остановились. Ненависть поляков к фашистам была бесспорна. Но этого еще недостаточно для того, чтобы сразу, в один день, решиться на бросок через Западный Буг.
Вторым пунктом наших, так сказать, оперативно–стратегических размышлений была весьма щекотливая альтернатива: лес или степи?
Далеко в глубине души прятали мы от самих себя и третье в этом же ряду определение — горы! После рейда в Карпаты слово «горы» с неохотой произносилось всеми — от рядового бойца до старшего командира.
Так что же: лес или степи? Произнося эти два слова (и дипломатически умалчивая о третьем), мы отнюдь не думали только о географических понятиях, связанных с ними. Нет, это были элементы «партизанской стратегии» и вытекающей из нее тактики. Дело в том, что у большинства крупных партизанских соединений, особенно широко развивавшихся к 1943 году, была определенная тенденция держаться так называемой «лесной тактики». А республиканский штаб партизанского движения старался сдвигать всех к югу.
