Подождав, пока в огонь подбросили новую порцию лучины, Цымбал продолжал:
— Ну, про тот бой вам хлопцы еще не раз расскажут во всей подробности, а я обскажу, как Мыкола Солдатенко там отличился. Был он тогда командиром орудия. Орудие, конечно, партизанское, без панорамы. Но он и с таким управлялся неплохо. Присядет возле пушки, через ствол наводку точную сделает, снаряд в казенник да как шандарахнет… В общем, приспособил Мыкола свое орудие среди штабелей сплавного леса — примечайте, на самом берегу были те штабеля. Удобно замаскировали пушку, окопались и сидят. Ждут… О, тут вже должен я вам его характер обрисовать. В полный рост портрет–фото, ну и натура какая. Впрочем, рост Мыколы вы сами видели. Длинный он ростом, но худ. Это не то что Кульбака наш глуховский или, скажем, грузин Давид Бакрадзе. Те в плечах ширше будут. А у грузина еще и нога — сапоги номер сорок семь требует… Солдатенко ж как жердина. И характера молчаливого, хотя политруком роты уже в Карпаты ходил.
— Какой же из молчуна политрук? — спросил кто–то из олевцев. — Ни доклада сделать, ни беседы провести…
— В засаде с ним хорошо сидеть, — вздохнул Платон Воронько. — Или на диверсии.
— Так — то в засаде!.. А как на политработе управляется с таким характером? — удивился Слупский.
— Тут не в разговорах, товарищ лейтенант, дело. Тут зависит, кто с каким подходом к бойцам–партизанам… И главное — к мирному народу. В общем, какой из него политрук, я сам не знаю. Об этом начальство пусть раздумывает. Им виднее. Но что молчун он, так это точно. И, кроме всего прочего, украинец. Слобожанин наш.
— Упрям? — уточнил венгр Тоут.
— Не то чтоб без толку упертый, а так, можно сказать, настырный, и привычка у него знаешь какая? Вот задают ему, скажем, вопрос. Он встанет, как колодезный журавель, выпрямится, ногами посучит — видать, думка у него от ног вверх идет, — настоящий рейдовый партизан. Потолчет, значит, землю немного, подумает с минуту. Затем вытянет правую руку кверху, шапку на лоб сдвинет, постоит–постоит. Два пальца на это самое место сзади шапки покладет. По–украински оно потылицей называется. Ну, почешет потылицу еще с минуту, а потом уже и скажет слова два — три, от силы пять. И замолчит.
— На полчаса?
— Как когда. Когда и на час. А то, может, и на целый день. Твердый человек. Комиссар его на переговоры с бандеровцами посылал. На Горьгни и на Случи. С Ганькой да с Бородой — втроем. Ковпак тогда говорил комиссару: «Правильная делегация, хай они попробуют з Мыколы слово вытянуть. Цей лышнего не скаже. Подорвутся, пока из него вытянут не то чтоб секрет какой, а и просто балачку про погоду или там про другие нейтральные дела. А Борода — обкрутыть Бандеру круг пальця, цей и выбрешется…»
