Ему стало неловко.
— Глупость какая, — раздосадованно пробормотал он. — Ну, учились вместе. К чему эти воспоминания? Она давно замужем, у нее дети, может, внуки… Все это абсолютно нецелесообразно.
Робко скрипнула в коридоре дверь, а затем бессовестно загрохотали тяжелые ботинки — вернулся племянник. Николай Николаевич вспомнил голубые глаза Зиночки и тот восторг, с которым она смотрела на Генку, и ему стало завидно и грустно.
— Что уж теперь, ничего не воротишь, — пробормотал он, злясь на самого себя. — Вот куда приводят все эти фантазии, мечтания… Одна бессонница от них.
Он немного поворочался с боку на бок и постепенно задремал.
Разбудил его даже не шум, а некое преддверие шума.
С трудом разлепив глаза, первые несколько секунд пробуждения Николай Николаевич был уверен, что только что кто-то позвал его по имени. Он прислушался, но больше ничего не услышал. Тем не менее, им овладело стойкое ощущение, что в квартире что-то происходит. Он полежал пару минут в кровати, чувствуя нарастающее напряжение, и понял, что уже не сможет спокойно уснуть.
Не до конца понимая, что же делать, Николай Николаевич поднялся с постели, накинул халат и тихонечко вышел из комнаты. В коридоре ощущение странности усилилось. В воздухе звенела абсолютная тишина. Не просто та, что бывает ночью, а такая, как будто звук выключили во всем мире, и лишь какой-то тревожный то ли шепот, то ли гул вился в воздухе отголоском.
К своему неудовольствию, Николай Николаевич ощутил страх, но довольно быстро с ним справился. В конце концов, поддаваться ему было абсолютно бессмысленно.
Собравшись с духом, кашлянув несколько раз для храбрости и посильнее затянув пояс халата, он направил стопы в кухню, догадываясь, что именно там находится источник всех странных ощущений.
Едва сделав шаг, он увидел напротив окна залитый желтоватым фонарным светом силуэт, которого там было быть не должно, и на краткое мгновение поддался неконтролируемой панике того рода, что за долю секунды иссушает горло до состояния пустыни Сахары и заставляет кричать: «Мама, караул, грабят, пожар, милиция!» в одно слово.
Но Николай Николаевич был, позволим себе напомнить, человеком без воображения и фантазии, а ведь именно они создают питательную среду для страхов. Без них остаются лишь страхи, заложенные в человеке на уровне животных инстинктов и требующие соответственных действий, как то: схватить стоящую на плите сковородку и опустить ее на незваную голову, нагло торчащую в чужой кухне в совершенно возмутительный час.
