— Я хотела, чтобы ты выбрала сама, что тебе надо. Сама выбрала себя. Понимаешь?
— Да. А почему вообще об этом не говорят?
— Понимаешь… многие считают, что это стыдно — оставаться человеком. Стыдно и глупо. Говорят, сейчас другое время. Люди не в цене. Они никому не нужны. Они ничего не могут добиться. Самый жалкий вампир или оборотень всегда окажется успешнее.
— Но ведь так и есть?
— С точки зрения вампиров и оборотней — да. И знаешь, именно они и стараются внушить всем эту мысль. Заставить нас стыдиться самих себя.
— Зачем?
— Думаю, они нас боятся.
— Они — нас? — недоверчиво улыбнулась Инна.
— Да. Они не понимают, зачем оставаться людьми, ведь это сейчас так опасно, невыгодно и неудобно. Не понимают и поэтому боятся.
Тропинка повернула и вынесла Инну с мамой на широкую аллею.
На одной из скамеек расположилась молодежная компания. Высокий рыжий лис с частичными признаками облика, дозволенными в дневное время, — пушистыми остроконечными ушами, роскошным огненным хвостом, чуть вытянутым лицом-мордой — наигрывал на гитаре. Когти цепляли струны, мелодия не получалась; но лис держался самоуверенно и спокойно. Позировал, вальяжно раскинувшись на скамейке. Гитара была не инструментом для создания музыки, а просто элементом имиджа. Темноволосая девчушка с обожанием смотрела на лиса.
Раньше Инна прошла бы мимо как можно быстрее, чтобы оборотни не стали цепляться, но теперь остановилась понаблюдать. Невысокий щупленький юноша на краю скамейки вдруг подмигнул Инне. Она вздрогнула. Почудилось — вдруг этот тот самый ночной безымянный спаситель? Ведь может быть так, чтобы он остался жив?..
— Ну-ка, дай, — сказал вдруг щупленький, вырвал у лиса гитару, не обратив внимания на его быстрый, видимо, инстинктивный оскал. Оперся ногой о скамейку, ловко уложил гитару на колено. Пробежался по струнам, будто пробуя их на ощупь, знакомясь. И вдруг затанцевал быстрыми гибкими пальцами, лаская гитару, как любимую женщину, вдохновенно и нежно. Музыка полилась, завибрировала в звонком солнечном воздухе, полетела в светлое небо.
Компания замолчала и замерла. И мама с Инной замерли напротив. Они стояли вперемешку — люди и звери; те, кто еще только собирался стать зверем, и те, кто хотел остаться человеком, — и слушали музыку. А когда песня закончилась, рыжий лис уже был почти совсем как человек — с длинными пальцами без когтей и лицом вместо морды.
Может, ему тоже захотелось так сыграть, но понял, что зверям этого не дано…
