— Мальчик у нас, внучок. — Милорада улыбнулась, но тут же снова нахмурилась. — Вольгу плесковского встретила, говоришь? Я-то помню, да вот не пойму, зачем тебе-то назад ехать, если и встретила? Дорогу, что ли, показывать? А то он сам на Волхове заблудится?
— Я… Не хочу я никуда ехать, когда ты здесь. — Дивляна наконец перевела дух и опустила глаза, потому что оправдаться на самом деле было нечем. Под строгим взглядом матери она опомнилась, устыдившись своего сумасбродства и своеволия.
— Хочу, не хочу! На рабском рынке в Бьёрко будешь рассказывать, чего хочешь, чего не хочешь! — возмутилась Милорада. — Ты совсем дурочка у меня, что ли? Драть тебя некому!
— Тебе здесь можно, а мне нельзя, да? А как назвать, Доброня не решил еще? Отец что говорит?
— Да я же из-за Никани осталась! Кабы не она, убежала бы быстрее вас, дураков! — Мать с досадой кивнула на невестку, потом опомнилась и со спокойным лицом продолжала: — А, ладно, где наша не пропадала! Ничего с нами не случится, боги милостивы, это я так, на всякий случай… Дружина у нас хорошая, вон еще полторы сотни пришли, да мы этих чуд-юд заморских в Волхове перетопим!
Дивляна знала, что это все говорится для спокойствия Никани, но облегченно вздохнула. Быстро обернувшись, мать сделала ей страшные глаза, и Дивляна тоже улыбнулась.
— Вольга же меня привез, — сказала она. — Значит, тоже знает, что здесь не опасно. Иначе разве бы он меня повез сюда? Что он, дурной совсем?
— Вольга! — проворчала мать. — Рано Вольга тобой распоряжаться стал, отец еще вздует его за такие дела!
— Да чего он сделал!
— А кабы сделал чего, тогда еще не тот разговор был бы!
Но Дивляна знала, что мать ворчит и ругается не всерьез. Еще на той свадьбе в Словенске все соглашались, что Вольга — молодец хоть куда, жених на зависть, да и зять не самый плохой — ведь плесковским князем будет! У его отца других наследников нет, плесковичи его любят — кому же и княжий меч вручить после Судислава, как не ему? И едва ли Милорада на самом деле может возражать против склонности дочери к такому парню — ворчит просто, потому что старшим положено ворчать, если молодежь пытается устраивать свои дела, их не спросясь.
Успокоившись, Дивляна уселась на ларь, сняла платок, отвязала от пояса гребень и стала расплетать косу. Она еще была полна впечатлений от встречи с Вольгой, ей вспоминался звук его голоса, тепло его рук, блеск глаз. Все это было ее сокровищами, и она перебирала воспоминания, как драгоценности в ларце. Душевный подъем наполнял девушку теплом, все в ней пело от сознания, что они увидятся снова, сегодня же, и завтра, а потом еще и еще… О битве, в которую он вот-вот отправится, она совсем не думала.
