Ко всему привыкает человек, даже к ежедневным воздушным тревогам, бомбежкам и артобстрелам. Все реже стали спускаться жильцы дома в бомбоубежище по сигналу воздушной тревоги. И если на улицах города дежурные МПВО обеспечивали строгий порядок при объявлении воздушной тревоги, то контроль за нахождением жильцов в квартирах осуществляться не мог. Несмотря на опасную близость завода Марти, на который нацеливались фашистские бомбардировщики, в тот памятный день, 30 октября 1941 года, моя мама с братом Николаем также понадеялись «на авось» («авось пронесет» ) и не покинули квартиру по сигналу воздушной тревоги. Надеялись, что и на сей раз бомба минует наш дом. Мать продолжала мыть пол, согнувшись у самого окна, а брат вышел в коридор, когда во дворе раздался оглушительный взрыв полутонной фугасной бомбы …
Каждый раз, когда я возвращался домой из спецартшколы после очередного налета, меня неотступно тревожила мысль: «а вдруг бомба угодила в наш дом, ведь опять бомбили возле завода Марти? Что с моими близкими?» — а в этот день смутное предчувствие особенно не давало мне покоя. У Аларчина моста повстречал расстроенную соседку Елизавету Генриховну. Чуть не плача она мне поведала, что на наш дом упала бомба, мою мать и брата увезли в госпиталь. Остаток пути до дома я бежал со всех ног … Фасад дома, выходивший на канал, был не поврежден, только на заднем дворе, куда упала бомба, зияла большая воронка. Окна всех этажей вместе с рамами и коробками были высажены начисто и зияли пустыми проемами. Стены имели глубокие трещины. Лестничные марши уцелели. Поднимаюсь по битому стеклу и завалам штукатурки на второй этаж к нашей квартире N13. В квартире пусто, гуляет ветер вдоль голых кирпичных стен. Ни дверей, ни оконных рам, ни мебели, на стенах — только голый кирпич. Все снесено и впрессовано в капитальные стены взрывной ударной волной. Уцелели только узлы в бывшей ванной комнате, превращенной после революции в кладовку. Хранить вещи в узлах на случай бомбежки рекомендовала служба МПВО.
Как в такой обстановке остались живыми мои мама и брат Николай? Что с ними? Во дворе разыскал тетю Нюшу, мать моего друга Сергея Егорова. Она была комендантом бомбоубежища, отправляла всех раненых, в том числе и мою мать с братом, в госпиталь, который размещался в бывшей школе на Мясной, 15. Тетя Нюша успокоила меня, сообщив, что мать и брат отделались сравнительно легкими ранениями. Через неделю или две их должны выписать из госпиталя. Пришел с работы отец и поспешил в госпиталь, а я стал переносить уцелевшие узлы, все, что осталось в нашей квартире, в бомбоубежище. Временно мы там и разместились, в его машинном отделении, любезно предоставленном нам тетей Нюшей.
