Перевал остался за спиной. Горы становились более пологими, постепенно превращаясь в холмы. Усталости как таковой не было, скорее равнодушие и бессилие. Ноги и руки плохо слушались, немного знобило. Сказывались ночевки под открытым небом. Еще слишком холодно для таких путешествий. А как я раньше ночевала в лесу, зимой? Насколько помню, не болела тогда. Может время выбрано неудачно, да только кто ж его выбирал? Думаю, виноваты особые обстоятельства путешествия. Они просто выбили меня из седла. Та ночь, накануне которой пропал Стоуш. Наверное, перемерзла, и организм не выдержал, дал сбой. Если в ближайшем будущем я не смогу переодеться в сухую одежду и согреться, заболею, как пить дать.
Небо затянуто серо-сизыми тучами. Сыро, грязь. Впереди разбегаются широкими волнами коричнево-рыжие поля исмаи, с пятнами ярко зеленой бродячей травы по краям. Даже на расстоянии было видно, как пучки упругих мохнатых щупалец упрямо переползают с места на место. Лес, равнины, снова лес. Дорога вилась кольцами между холмов, как змея. Я уже и не верила, что доберусь засветло до города. Но как ни удивительно, к обеду могла различить едва заметные верхушки зданий Дэндрэ. А за ними…море. Поначалу, я приняла его за туманную дымку, слишком далекое поле, утонувшее в сизом мареве. Но это оказалось оно. От края до края горизонта, темное и величественное.
Дорога пошла под уклон. Грязь чавкала и хлюпала под ногами. Но дождь, наконец-то, почти стих. Несколько раз я едва не упала. Коварство раскисшей дороги оказалось неисчерпаемым. Шагнешь в сторону, ноги по щиколотку проваливаются в смесь из прошлогодней ломкой травы и земли. На тракте вперемешку каменистое крошево и скользкая глина. Идешь медленно, каждый шаг дается с трудом. С противным чмоканьем грязь отпускает сапог, а второй затягивает глубже. Начинаешь спешить, ноги разъезжаются, того и гляди бултыхнешься в ледяную жижу. Я не выдержала. Пару раз останавливалась и, задрав голову к серому небу, орала во всю мочь легких от злости и бессилия.
А дорога, меж тем, свивалась в полукольца, которые нанизывались на склон горы подобно странному украшению. Воздух стал совсем сырым и в нем появился отчетливый соленый привкус. Я приближалась к морю. Останавливалась для отдыха и смотрела, не в силах отвести взгляда. Сизо-синее, хмурое и неприветливое, оно равнодушно взирало снизу, и по необъятной поверхности бежали и бежали нескончаемые барашки волн.
Дэндрэ произвел впечатление очень старого города. Стены его башен и домов были изъедены солью и водяной пылью, а сама кладка местами искрошилась в пыль. На окраине многие из домов пустовали. Они медленно проседали — крыши проваливались, а камни из стен рассыпались под воздействием времени и моря. Ближе к центру и пристани, где бурлила жизнь, за зданиями следили тщательнее. Подмазывали крошащийся фундамент, скрепляли трещины на стенах буро-серым раствором, красили синей и желтой краской рассохшиеся ставни. По внешнему виду домов легко определять достаток хозяина. Вон там камень в кладке дорогой, а у того сырец на соломе. Крыши — где с черепицей из глины, а где из простой просмоленной деревянной досточки или вовсе камышом покрыты. Дома в большинстве своем выглядели достаточно ухоженными. Если штрафуют домовладельцев градоначальники, то хочешь, не хочешь, а станешь следить за порядком. Платить отступное — удовольствие маленькое. Могло быть еще проще — портовый город живет побогаче, чем те, что стоят на отшибе, в стороне от трактов или торговых путей. Отсюда и черепица на крышах, и яркая краска для окон.
