В тряпицу я сама, еще дома в Холмогорах, завернула непрозрачные стеклянные баночки, плотно закрытые глиняными крышками. Точно знала и какая мазь мне надобна. Жирная, светло-желтая субстанция пахла травой, пряно и сладко. Не скупясь, я нанесла ее на царапины, аккуратно закрыла баночку и спрятала богатство в котомку. Лекарства очень дорого стоят. Если припрет, смогу заработать на жизнь, спасибо учителю. Спасибо Стоушу.
Потом, поднялась, кое-как отряхнулась от пыли и грязи, и спокойно осмотрелась. Одна. Как была, так и осталась. Вот и славно. Кто бы там не лишил меня поддержки отца, вредить или как-то еще вмешиваться сейчас, видимо не входило в его планы. К лучшему. Обморок, как ни странно, привел меня в чувство. Пойду-ка я той дорогой, о которой говорил Стоуш. Доберусь до его друга, куплю место на корабле и уплыву на другой материк. Городов много на свете, перетопчусь, спрячусь на время. В запасе осталось всего несколько месяцев, достаточно скоро, я стану слишком уязвима и неповоротлива. Рисковать младенцем нельзя, а чтобы что-то сделать, нужно иметь свободные руки и подвижность. Кроме того, денег, даже если считать монеты, найденные в котомке Стоуша, едва хватит купить место в каюте и какое-то время питаться. Времена нынче дорогие. Придется подумать и об этом. Я отошла к скале, нашла приличных размеров булыжник на краю дороги и села на него. Достала кусок хлеба и флягу воды. Для этого, прежде всего, необходимо быть в форме. Если я еще раз так упаду, удача может отвернуться и кости мои догниют в ущелье примерно к следующей весне. Это если повезет. А если не повезет… лучше и не думать.
Так странно. Стоит закрыть глаза, вижу лицо бога со звезды. Кто же знал, что судьба решит так пошутить надо мной? Я познала настоящую любовь… или то, что казалось ею? В любом случае, роскошный подарок саранче, прожившей треть жизни в пустоте. Ты так далеко…
Я сидела с закрытыми глазами и вроде как грезила. Могут ли по земле уже бегать мои дети? Почему-то никогда не задумывалась на эту тему. Сама не рожала, осторожничала достаточно долго. Но кто его знает, не понесла ли, например, та девочка шантийка, которую я полюбила первой, детской еще любовью? Мне тогда едва исполнилось шестнадцать. Сладко и горько.
Шантийцы ведь рождаются, как и человеческие дети — мальчиками или девочками. До полового созревания лет девять-десять такие малыши живут себе, знать, не зная о взрослых проблемах. Потом, как и у обычных детей, наступает час изменений. С этого момента тропинки с человечеством расходятся. Мальчики перерождаются в 'оно' и после становятся девочками, получая в награду первое женское недомогание. Девочки становятся агрессивнее, также переходят в средний пол, а после получают половой орган, который означает их переход в мужскую стадию. Стоуш объяснял мне это так. В чреве женщины зародыш проходит несколько стадий развития. Сначала любой плод будет женского пола, а его половые органы соответственно сформированы. Но когда приходит стадия дальнейшего развития, зародыш, которому суждено родиться мальчиком начинает меняться, под воздействием матушки-природы. Его половые органы видоизменяются и приобретают характерные для мужского рода очертания. Так происходит у человека, шантийца и еще ряда рас. Ящеры, например, устроены совсем иначе, поэтому они и люди не совместимы. Но люди рождаются и никогда больше не проходят трансформацию. Шантийцы же строго подчиняются цикличности своей природы, и их организм регулярно перестраивается. К женской части цикла вырастет грудь, к мужской — исчезнет. Тоже самое происходит и в области гениталий. Заращиваются родовые пути, но остается узкий канал для семени, ведущий в увеличившийся член. А так как семя, как и яйцеклетки, формируются внутри тела, единственное неудобство — болезненность ощущений при переходе первое время. Организм настраивается на определенную схему функционирования и шантиец становится взрослым. Стоуш говорил, что раз такое возможно в утробе, к чему отрицать нормальность изменений и позже? Особенность развития расы, ее эволюция, не более того. Высокая плодовитость и возможность как зачинать жизнь, так и вынашивать ее — уникальна.
