Шлем ли Джерски или чрезвычайные обстоятельства стали тому виной, но инспектор чувствовал, что и его возможности восприятия и усвоения информации значительно увеличились. Впрочем, сейчас ему сей факт, никаким образом не помогал. Результат разговора с главой клана зависел не столько от смекалки, умения вести разговор, сколько от решений самого старика. А он производил впечатление, умного, хваткого, изворотливого типа. И возраст его выглядел скорее условной 'занавеской', за которой скрывался непростой и крепкий как духом, так и телом человек.
Дан уже перестал обманываться и искать 'родные черты сходства' между собой и людьми Януса. Правда, он не мог объяснить, в чем заключаются различия. Ощущение чужеродности, где-то глубоко внутри, и все. Чистый субъектив.
Богдан сидел на деревянной лавке в нарочито небрежной позе и ждал прихода главы. Периодически он не мог удержаться и тихонько почесывался. Серый балахон, который приходилось носить, был неудобным и колючим, приходилось свыкаться. Однако зуд там, где кожа соприкасалась с тканью, иногда становился просто невыносимым. Ему обещали быструю адаптацию, но пока что чуда не произошло.
Конечно, видимость спокойствия давалась с трудом, но он заставлял себя расслабиться и успокоится. Невозможно рассчитывать на успех, безбожно переигрывая. Старик нюхом чуял вранье и неуверенность. Тут вообще, как подметил Шептунов, у многих обостренное от природы восприятие. Или интуиция на грани фантастики? Он тихо ужасался про себя, понимая, как не хватает знаний, физических возможностей, власти. Тем более разговоры с главой оставляли странное послевкусие. Как будто что-то по-настоящему важное упускалось, и даже за кончик ухватить так ни разу не удалось. А еще эта навязчивая забота: вежливая предупредительность, предусмотрительность. Хотя, по большому счету, кроме фокусов, никаких доказательств высокого статуса Богдан не предъявлял. Тревожно было на душе, неспокойно.
Неделя прошла в тиши и благости уютных покоев, за легкими беседами с мастерами. С главой за это время Дан виделся дважды, каждый раз от силы по полчаса. На него обрушивался целый водопад сладких речей и витиеватых обещаний. А потом, неожиданно для себя самого Богдан неизменно оказывался в одиночестве. Последние попытки встретиться с главой отклонялись, под предлогом отсутствия того в храме и просьбой еще чуть-чуть подождать возвращения. Гулять ему, правда, не запрещали, но вежливо уводили в другие помещения или в сад, когда проводились службы.
