Поняв это, Максим понял и то, что его могут оставить в этой зоне и до конца жизни. Похоже, что точно такая же участь ждала и всех остальных заключённых. Вместе с ним большинство из них отсидело уже по четырнадцать лет и за это время никого не выпустили из "Титаника" ни по УДО, ни по амнистии. Эту новую зону если кто из заключённых и покидал, то лишь потому, что его переводили в другой лагерь. Ну, а поскольку меньше пятнадцати лет никому из новых коллег Максима суды не отмеряли (зато некоторым дали по семнадцать и даже по двадцать лет), то завтра утром всем окончательно станет известно, выпускает новая власть зеков на свободу или нет. В том, что она постаралась создать для них нечеловеческие условия жизни, все обитатели "Титаника" давно уже убедились. Шутка ли дело, загнать в одну зону тысячу деловых и по сути дела натравить на них полтысячи крутых. Быть бы беде, но у людей внезапно сработал инстинкт самосохранения и даже самые конченые отморозки призадумались. За минувшие четырнадцать лет Максиму довелось повидать многое, но только не убийства и жестокие расправы крутых над деловыми, хотя драк хватало. Не было и такого, чтобы крутые опускали деловых и затем издевались над ними, как над петухами. Среди деловых и так хватало голубых, вот только мальчиками для битья этих, спортивного вида, типов назвать было нельзя.
Тем не менее, никакого братания между крутыми и деловыми не было и даже не намечалось. Между ними всё же лежала бездонная пропасть и если одни буквально рвались в цеха на работу, то вторые делали всё, что угодно, лишь бы откосить от реальной работы и протирать штаны в каком-нибудь вонючем углу, собравшись вокруг чифирьбака. Зато у них хватало ума не требовать себе усиленной пайки и, вообще, в камере они вели себя вполне нормально, не наглели. Вместо них беспределом занимался конвой, который был пострашнее вологодского. Конвоиров мало того, что насчитывалось очень много, так все они ещё и являлись контрактниками-иностранцами - туркменами, узбеками, казахами и даже выходцами из Африки. Любимым занятием охранников был ночной шмон, сопровождавшийся жестокими побоями, после которых порой больше половины обитателей камеры оказывались на больничной койке. Интернациональный конвой зверствовал так, что койко-места в лагерной больнице были постоянно заняты избитыми им зеками.
В "Титанике" вот уже несколько месяцев зеки гадали, выйдет на свободу одинокий терпила по прозвищу Чкалов или ему дадут по рогам и он останется в лагере ещё бог весть на сколько лет. Для них это имело огромное значение, а вот Максиму, которого в этом лагере все знали, как Николая, было всё равно. Словно тому ребе из бородатого еврейского анекдота, который сказал девице, наставляя ту перед первой брачной ночью: - "Милая, будет на тебе надета ночная рубашка или нет, неважно. Итог сегодняшней ночи предопределён, тебя в любом случае трахнут." Точно так же и для Максима эта ночь в "Титанике" была последней и вот почему, - немногим более десяти лет назад он приказал своим боевым друзьям готовиться к вооруженному восстанию против нынешней власти и вот, наконец, всё было готово. Точнее его друзья были готовы поднять восстание ещё в начале прошлой осени, но он попросил их не торопиться и дать ему возможность спокойно отсидеть свой срок до конца. Имелась у него одна причина, чтобы помимо раздумий по поводу плана восстания, ещё и гадать на такую тему - приготовила Москва для него сюрприз или всё-таки решила выпустить его на свободу.
