Наконец, я аккуратно подвел беседу к вопросам выбора жизненной стези, и, втайне гордясь собой, уже хотел было акцентировать внимание на…
Но Валентина испытующе на меня посмотрела и закинула ногу на ногу. При этом она, как бы ненароком, обнажила колено. Я, не будь дурак, немедленно на него воззрился, выдержал томительную паузу, а потом спросил с вибрацией в голосе:
– Что это?
– Это коленный сустав, – сказала Валентина, и укрыла его полой халата.
– Ты ставишь меня в двусмысленное положение, – заявил я.
– Чем? Коленным суставом? – она фыркнула. – Это ты ставишь меня в дурацкое положение! Зачем ты звонил папе?
– Я? Хм.., – я лихорадочно соображал, откуда она могла это узнать.
– Можешь не ерзать. Пока ты тут возился на кухне, я позвонила на узел связи, и все выяснила.
– А, ну да.., – пробормотал я. – Тайна раскрыта. Да, я совершил проступок и готов искупить. Как это можно сделать?
– Не искупить, а загладить.
– Ясно. И как?
– Например, поглаживанием коленного сустава, – сказала она, и стрельнула глазами в сторону.
– Валентина! У меня нет слов… Это, наконец, возмутительно!
– А родителям капать не возмутительно? Что они тебе сказали? Чтобы ты меня воспитал и вернул семье?
– Это подразумевалось, – ответил я уклончиво. – Но, в конце концов, когда-то ты все равно вернешься к любимому отцу.
– Почему ты так думаешь?
– Он страдает и жаждет продолжить воспитание любимой дочери. Ты не можешь его оставить в теперешнем положении. Это безнравственно.
– А если нет? Если я хочу начать самостоятельную жизнь?
– Одно другому не помеха, – сказал я тоном человека, умудренного жизнью.
– А, допустим, я решила выйти замуж?
– Куда выйти?.. Секунду! Вот этого как раз делать не следует.
– Решать, или выходить?
Я поднял указующий перст по методу Гири.
– Во всяком случае, не с кондачка, и не за кого попало. Надо узнать человека всесторонне, – сказал я внушительно.
– Но подумай, как можно всесторонне узнать хоть кого-то, если за тобой по пятам ходит мама, а папа доходит до того, что запрещает посещать дружеские вечеринки с однокурсниками. Согласись, это какой-то бред, и полный домострой.
– Неужели все так трагично? – воскликнул я с некоторым даже пафосом.
– Не совсем, но почти.
– Да-а.., – сказал я. – Это трагедия личности.
– Напрасно издеваешься. На меня это не действует, – Валентина капризно оттопырила нижнюю губу и уставилась в угол.
– Я, собственно, не издеваюсь. Я пытаюсь представить Валерия Алексеевича в роли сатрапа и домашнего деспота. И придумать способ, как с этим бороться.
