— Да, мы — все вместе, — подтвердила Таюльме Фаярхай. — Это просто мы втроём немного отстали по дороге… Но кто мог думать, что случится такое? Здесь, на набережной, в присутствии стольких людей? И кстати — мы, подходя сзади, слышали, что вы тут говорили… (Это относилось уже к не успешней разойтись толпе.) Насчёт причёсок, одежды, и — кто должен учиться, а кто нет, и — что все дети одинаковы, и незачем разбираться с каждым… А ведь у многих из вас есть свои дети — вот и представьте их в ситуации, когда вас нет рядом, а кто-то говорит такое, и тут же кто-то выдаёт себя за представителя власти… Вы понимаете, чем это может обернуться? Особенно — для детей, у которых серьёзные проблемы со здоровьем?
— Нет, в самом деле, — вырвалось у Джантара, — что же вы теперь не выйдете и не скажете открыто всё, что шептали за чужими спинами? Или действительно — смелые и уверенные в себе, только когда рядом с нами нет родителей? А сейчас больше нечего сказать? — самому же Джантару вдруг захотелось сказать многое, но он понял, что не сможет и выразить все переполнявшие его чувства. — Хотя бы: что мы сделали вам плохого тем, что защищали себя? И что вы вообще знаете о нас — и о том, как становятся такими, как мы? И сами не поддержите нас против этих дворовых банд: вас не трогают, и ладно… Значение имеет только ваша безопасность — будто порядочные люди и не бывают в нашем возрасте, они рождаются взрослыми, а всякий подросток — обязательно член какой-то банды, который только и смотрит, как бы вас, бедных, несчастных, ограбить и унизить… Хотя между собой вы не такие: признаёте за собой какие-то права, достоинство… А перед нами — любой психопат прав уже потому, что взрослый? И если нам приходится трудно, так и то — повод валить на нас все обиды, какие помните?
— Откуда мы знали… — неуверенно произнёс кто-то из толпы. — Он был в какой-то форме…
— А со мной тоже сколько раз бывало… — снова не скрыла возмущения Фиар. — Просто иду по улице, и вдруг незнакомый взрослый хватает за руку: «Ты почему не в школе?» А какое у вас право лезть в чужую жизнь? И что и как вам объяснять, чтобы вы ещё не обиделись? А когда мы вместе со взрослыми — такого себе не позволите, верно? Тогда на нас уже нельзя так просто сорвать настроение? Потому что получится — вы и их ни во что не ставите? А за это можно и ответить, не так ли?
— Да чего там, всё верно, — остановил полицейский-каймирец попытку другого полицейского что-то ответить. — Против настоящих бандитов нас не очень поддержат, но случись что-то между детьми — хватают за руку кого подвернётся, тащат к первому попавшемуся начальству, угрожают интернатом, тюрьмой — а нам потом объясняться с их родителями! А однажды и молодо выглядящего взрослого чуть не сдали нам как члена какой-то банды: он просто стоял на лестнице, ждал кого-то, а мимо… кто-то, видите ли, боялся пройти к себе домой! Вот вам и слухи о детской преступности…
