– Ну давай же, давай, – прошипела она.
Ничего не оставалось делать, кроме как повиноваться, но Крамнэгел был далек от мысли о позорной капитуляции. Он атаковал полураскрытый рот с такой яростью, что голова жены упала прямо в его подставленные руки, тем самым вновь открыв экран для обозрения. Крэддокс лез в дом через чердак. Тьфу, черт, похоже, что самое важное-то он и пропустил. На кой ляд нужно Крэддоксу переться через чердак, когда в доме есть нормальные двери? Хотя... постой-ка... неужто китаец?.. Из приоткрытых век Эди брызнул предупреждающий зеленый луч, Крамнэгел виновато зажмурился и потянулся рукой к обнаженной груди. «Так, Макмайкл, значит, хотите поиграть? – спросил Крэддокс жестко, приглушенным голосом.
– Ну что ж, раз вы так желаете...»
Послышался шум схватки, но у Крамнэгела не хватило мужества открыть глаза. Жаль, что он не успел сделать звук погромче. Минуту спустя он услышал, что по телевизору уже идет рекламный ролик – женский хор восхвалял достоинства ментолового дезодоранта. Так теперь никогда и не узнать, кто был убийцей. Тьфу, черт! Проснулся Крамнэгел в половине пятого утра и осторожно выбрался из постели.
– Ты куда собрался, любовничек?
– В сортир.
– Да, другого такого романтика на всем белом свете не сыскать, чтоб тебя разорвало! – не на шутку рассердилась проснувшаяся Эди.
– Что я такого сказал?
Она запустила в него подушкой. Крамнэгел шагнул было обратно к кровати, но потом передумал и включил телевизор. Шла ночная рекламная передача, в которой диктор всю ночь болтал с усталым шимпанзе, пытаясь прославить товары тех фирм, которым оказалось не по карману более подходящее для рекламы время.
– Выключи, – пробормотала она, снова засыпая. Оставив телевизор включенным, он отправился в уборную. Три часа спустя они пили кофе, который молча заварил он сам.
– В чем дело, крошка? – спросил он.
Эди начала плакать. Крамнэгел подлил себе в кофе молока.
– Конечно, я понимаю, – попытался он утешить жену. – Ночью у меня не очень-то получилось, но все будет по-другому, как только мы доберемся до Азии. Наверное, они правы: я действительно перетрудился, надо отдохнуть, не нервничать... А то уже очень выходит тяжело для тебя... хотя, видит бог...
– Что он видит? – резко спросила Эди, промакивая глаза салфеткой.
– Бог видит, что ты и раньше была замужем за полицейскими и должна понимать...
– «Чет Козловски, где бы ты ни был, я хочу, чтобы ты знал: таких, как ты, теперь уже не бывает», – жестоко и нагло передразнила Эди, а затем перешла на свой обычный раздраженный тон: – Чет Козловски был педераст.
