― Тук! Тук! ― слышалось глухо и из соседней рощи.
Вдруг, будто по сговору, смолкло.
На лужайку, где стояла распряженная телега, из соседнего участка вышел чумазый парень в восьмиклинке, с лихим чубчиком под козырьком. На парне холщовая рубашка, штаны из полосатой дерюги, закатанные, как у брата, по колено. Парень с братом присели на оглобли, деловито парень достал кисет, газету, свернутую в гармошку, произнес что-то необязательное, оторвал клочок бумаги, стал обстоятельно мастерить цигарку. Затянулись.
― Скорее бы в армию. Тут не продых... а так хоть по свету помотаешься. Надоело крутить быкам хвосты, ― произнес парень.
― Надоело, ― согласился брат. Воцарилась пауза.
― Помнишь, как ты меня через спину положил? ― произнес вдруг парень.
― Что не помнить, ― неохотно ответил брат, втаптывая самокрутку в траву.
― Разомнемся?
Не прошло и минуты, как на поляне началась схватка. Парень, изловчившись, подсек ноги сопернику ― тот оказался на земле. Сцепились еще раз. И снова ― наверху парень. Мне, уверовавшему в победу брата, стало тоскливо. О нем и говорить нечего.
― М-мо-лодец! С-смотри-ка, молодец! ― сказал он. ― Видать много каши ел ~ силен...
― Лопаю ― не спрашиваю. Как хорошая лошадь ― что овес, что солому, что мякину ― бара бир, ― похвастался парень.
Я оглядел поляну, отыскивая взглядом мерина ― тот, спасаясь от оводов, стоял в тени, плотно припав боком к колючкам развесистой облепихи.
― Ничего, набрался силенок, ― продолжил брат, затем, переждав паузу, сказал неожиданно: ― Детская забава... борьба...
― Как же?
― А так. Сборол ― еще не значит сильнее. Вот стукнуться бы, ― брат, напустив на себя лихость, посмотрел в упор на собеседника ― парень растерялся, заморгал.
― Зачем же?
― Чтобы выяснить, кто больше ел каши, кто солому, кто мякину, ― напирал, нащупав слабинку у парня, брат, ― хочешь?
― Здесь-то?
― Зайдем за кустик.
― Н-нет, не дело.
― По разику щелкнем по кумполу и разойдемся, как корабли в море, ― прямо-таки стал уговаривать брат.
― Ты калганом[2] боднешь.
― Не буду.
― Охоты никакой ― пойду... ― парень поднялся, собираясь идти.
― Подожди, подкинь курева.
Парень отсыпал шматок махорки, пошел к себе. И брат, будто сожалея о несостоявшемся бое, тут же покинул лужайку.
Вскоре из леса послышались голоса ― это что-то выговаривал отец брату. Застучали снова топоры...
Некая сила тянула меня на галечный пляж. Я покинул поляну, оказался на берегу.
Птицы метались в воздухе, радуясь рыбьей пляске в предзакатье. Озеро притихло; волны, незаметно подступив к кромке плит, тут же ― нет, не отступали ― исчезали.
