Четверг, 14 июля 2016 года.
Город N.
...Галера неуклюже подпрыгивала на мелкой встречной волне, словно высокая арба на ухабах. Монотонность утомляла, неопределенность перешла в привычку и не беспокоила более. Маленький косоглазый турок по имени Фатих тяжело ковылял по проходу между рядами скованных цепью гребцов, обыденно работая кнутом. Его круглое, как луна в сирийское полнолуние, лицо, лоснилось потом и гордыней. Был он безнадежно вонюч и уродлив. Был он по-восточному жесток и набожен. Полость рта удивляла своей бессодержательностью - два года назад у Дамаска костлявая рукоять ятагана великого Абдек-шаха сделала свое дело, заставив Фатиха навсегда изменить давней привычке величаво харкать на спекшийся от солнца песок сквозь кривые, загнутые внутрь зубы. В его нынешней дикции чувствовался апломб непризнанного проходимца, а речь состояла всецело из непричесанных и ущербных шрапнельных звуков. Фатих любил жизнь точно так, как ее любит рыба, выброшенная внезапным штормом на берег Босфорского пролива: несдержанно и безответно. У Фатиха была одна тайная страсть - он любил алкоголь. Причем в любом его виде: валящую с ног сикеру, забродившее на солнце конское молоко, отобранную у неверных медовуху. Вино он тоже любил. Его собратья по кувшину - Мехмет и Орхан пали в степях Дикого Поля, а имам не любил алкоголь. Имам любил аллаха. Имам укоризненно качал головой и говорил: -- Харам, Фатих. Ты будешь гореть в аду вместе с Мехметом и Орханом! -- при этом имам бесцеремонно щупал юных полонянок и сластолюбиво пыхтел... Да, еще имам любил деньги - такие желтые и белые блестящие кружочки с полустертыми выпуклыми контурами. Тяжелый сундук в его каюте был упорядоченно наполнен ими почти доверху и в промежутках между намазами имам запирал дверь на ключ, становился на колени и погружал свое лицо в ларь...
