Раздался стук в дверь.
Мими, лакей, вошел с опаской.
— Падре Пирроне просит разрешения тотчас же видеть ваше превосходительство. Он ждет здесь, рядом, когда ваше превосходительство выйдет из ванной.
Князь был застигнут врасплох: если случилась беда, лучше узнать о ней сразу.
— Нет, впустите его сейчас же.
Дон Фабрицио был встревожен поспешностью падре Пирроне; отчасти по этой причине, отчасти же из уважения к его духовному сану он торопливо вылез из ванны, чтобы успеть набросить на себя халат, прежде чем войдет иезуит. Однако ему не повезло: падре Пирроне появился как раз в ту минуту, когда он, не будучи более укрыт мыльной пеной и не успев еще облачиться в халат, возвышался посреди ванной в чем мать родила, подобно Геркулесу, с той лишь разницей, что от тела его шел пар, а с шея, рук, живота и бедер ручейками стекала вода, омывавшая его, подобно тому, как Рона, Рейн, Дунай и Адидже пересекают и омывают альпийские горные цепи. Вид князя в костюме Адама был для падре Пирроне зрелищем незнакомым: привыкнув, в силу таинства исповеди, к обнаженности человеческих душ, он был значительно менее искушен по части обнаженных тел, — вот почему иезуит, который, скажем, и глазом не повел бы, выслушав на исповеди признание в кровосмесительстве, испытал сейчас смущение при виде вполне невинной оголенности титана. Пробормотав извинение, он стал было пятиться назад, но дон Фабрицио, рассерженный, что не успел вовремя накинуть халат, естественно, излил свое раздражение на него.
— Не глупите, падре Пирроне, лучше дайте мае халат и, если вас не затруднит, помогите мне обтереться.
И сразу же в памяти возник один из прошлых споров.
— Послушайте меня, падре, примите и вы ванну. Довольный тем, что смог дать совет чисто гигиенический тому, кто читал ему столько моральных наставлений, князь успокоился. Верхним краем наконец полученного им халата он обтирал волосы на голове, усы и шею, в то время как пристыженный падре Пирроне другой полой халата тер ему ноги.
Но вот вершина и склоны горы были сухи.
— Теперь присядьте, падре, и объясните, почему вам столь поспешно понадобилось беседовать со мной.
Покуда иезуит усаживался, князь собственноручно обтирал некоторые наиболее интимные места.
— Дело в том, ваше превосходительство, что на меня возложена деликатная миссия. Одна персона, в высшей степени вам дорогая, открыла мне свое сердце и поручила ознакомить вас с ее чувствами, быть может понапрасну надеясь, что уважение, которым я польщен…
