— Очень мило, князь, действительно очень занятная история! Вам бы романы писать, вы так хорошо рассказываете весь этот вздор.
Но голос у него дрожал, и Танкреди стало его жалко; хоть по дороге к дому они и прошли еще мимо трех-четырех по крайней мере столь же памятных мест, он воздержался от роли летописца и заговорил о Беллини и Верди — об этих вечных, неистощимых источниках бальзама, которым лечат язвы нации.
В четыре пополудни князь велел сказать Шевалье, что ждет его в своем кабинете — маленькой комнате, где на стенах под стеклом висели серые с розовыми лапками куропатки, считавшиеся редкими; то были набитые соломой трофеи прошлых охот. Одну из стен облагораживал узкий и высокий книжный шкаф, доверху набитый старыми номерами математических журналов. Над большим креслом для посетителей висело созвездие семейных миниатюр — отец дона Фабрицио, князь Паоло, мужчина с темным цветом лица и губами, чувственными, как у сарацина, в придворном мундире с лентой св. Дженнаро через плечо; княгиня Каролина, уже вдовствующая, с белокурыми волосами, собранными в прическу в виде башни, и строгими голубыми глазами; сестра князя, Джулия, княгиня Фальконери, сидевшая в саду на скамейке; в ее правой руке пунцово-красное пятно маленького открытого зонтика, конец которого упирается в землю, а в левой — желтое пятно, трехлетний Танкреди, он протягивает матери полевые цветы (эту миниатюру дон Фабрицио тайком сунул в карман, пока чиновники описывали мебель виллы Фальконери).
Чуть пониже Паоло, его первенец, в плотно прилегавших к телу белых лосинах; он готовился вскочить на норовистого коня с выгнутой шеей и мечущими искры глазами; затем различные тети и дяди князя, чьи имена не всегда поддавались уточнению, упорно выставляли напоказ свои массивные драгоценности либо скорбно указывали перстами на бюсты своих дорогих покойников.
В центре созвездия, однако, сверкала, словно Полярная звезда, миниатюра более крупных размеров; на ней был изображен сам дон Фабрицио в возрасте чуть старше двадцати, с молоденькой невестой, склонившей к нему на плечо свою голову в порыве полной покорности любви; она — темноволосая, он розовощекий, в серебристо-голубом мундире королевской гвардии, и на лице его, обрамленном недавно пробившимися белокурыми бакенбардами, застыла довольная улыбка.
Едва усевшись, Шевалье изложил суть миссии, которая была на него возложена.
— После счастливого присоединения, я хотел сказать, после торжественного объединения Сицилии с королевством Сардинии, туринское правительство намеревается осуществить назначение сенаторами королевства некоторых знатных сицилийцев. Властям провинции поручено составить список, который затем будет представлен на рассмотрение центрального правительства и, очевидно, на одобрение короля; само собой, что в Агридженто тотчас же подумали о вас, князь. Ваше имя, издревле славное, личный престиж, научные заслуги, а также достойная либеральная позиция во время последних событий — все говорит за вас.
