Вероятно, это просто дневник Тарзана.
Таинственно. Увлекательно.
До самого утра просидела Сусанна у камина, пытаясь разобрать обезьяний язык. Напрасные усилия, говорят, англичане вообще неспособны к языкам. Оставалось одно — ждать.
Одно утешало Сусанну: даже не прочитанного письма достаточно для разговора во время утренних танцев.
А письмо?
Мы-то знаем, что там было написано по-русски и очень скверным почерком:
«Мой беспрестанный друг и товарищ, водолив с баржи № 7923. Маруха здешняя мне надоела. Спать здесь не полагается вовсе, но мы это повернем на другое. Писать мне, братишка, все трудно, потому что здесь мы все в бомонде и говорим по-английски. Петь наших песней нельзя, и это непереносимо. Товарищ, спроси кого угодно в Азовском флоте или на Охте, где я жил, — я не предатель.
Умрем за социалистическое отечество. Одолжи меня, напиши, что я не изменник, а не то я и спать не могу, что здесь и не полагается, и все плачу так, что у Рокамболя лысину слезой разъело, негр его поит нашатырем. Химию начинаю понимать. Здесь какао жрут, и вчера жгли на площади чучельный портрет товарища Троцкого. Непереносимая картина… Мы им покажем».
Дальше письмо переходило в какие-то значки и формулы.
Но утро приближалось. Сусанна приняла ванну, оделась, и через час при звуках джаз-банда она вошла в громадную комнату танцевального манежа.
Ночная смена уже оттанцевала. Служители меняли скатерти на столиках.
— Вы здесь, прекрасная… — подбежал к Сусанне один из ее настоящих поклонников, сэр Канолив, неудачный соперник Тарзана по боксу, и через минуту она уже ритмично качалась в новом танце «медвежий шаг».
— Чем вы заняты? — говорил кавалер в такт танца.
— Я учу обезьяний язык, это такая прелесть…
Кавалер помолчал.
— Успехи? — спросил наконец он.
Такую вещь, как письмо, да еще знаменитости, да не показать… Сусанна заболела бы, если бы не похвасталась.
— Вот, смотрите… — сказала она. — Я уже понимаю немного.
— Покажите-ка!.. — заинтересовался кавалер.
— Обезьяний? Вы говорите, а первое слово вы понимаете?
— Нет, — смущенно сказала Сусанна.
— Тем лучше, — ответил ее партнер, — я могу уехать без вас.
И, вырвав письмо из рук изумленной барышни, ее кавалер бросился к дверям.
— Авто!.. — вскричал он.
К ступени подъезда подкатил без шума «роллс-ройс».
— В главное полицейское управление, и мигом! — сказал Канолив, не давая остановиться машине.
— Это будет сверхобезьяний удар, — улыбнулся он, откидываясь на спинку сиденья и чувствуя нарастающую тягу бешено взвившейся мощной машины.
