Ганс установил приемник радио и стал давать радиоконцерты для лошадей. Полюбил он животных за то, что лошадям разрешено не бриться.
А кочевье подымалось все выше и выше. Альпийские луга открылись пред глазами путешественников. Люди уходили глубже и глубже в меха. Животные по утрам покрывались снежным инеем и дрожали.
Однажды утром Ганс увидал, что огромные альпийские луга в некоторых местах свою зеленую окраску внезапно сменили на черную. Приглядевшись, он заметил, что черные пятна в степи расположены довольно правильно и даже как будто напоминали какую-то фигуру. Так портные выводят на материи отдаленный силуэт человека.
А вечером он понял, почему так странно была размечена степь.
Примчавшиеся монголы из других аулов сообщили: горы и пастбища разделены на равные площади — прилетают аэропланы и заливают их жидкостью — вонючей и грязной.
И в политых местностях не растет трава, сохнут деревья, подыхают животные и земля превращается в пыль.
А немного спустя голубые полупрозрачные аэропланы снизились над равниной, где паслись стада аула Кызымили и Ганса.
Неведомый сеятель выкинул стальные зерна.
Скот заревел, забился и помчался в скалы. Там, в неприступных ледниках, пещерах и пропастях, раздробляя от непереносимой боли черепа, пытался он скрыться.
Но арсины проникали везде. Так же, как листья на деревьях, свертывались сердца у животных.
Птицы подымались высоко над отравленной землей.
Долго парили в недосягаемой высоте и, устав, снижались наконец на землю, дабы по формулам европейских химиков умереть в намеченный срок.
Ганса из отравленной пустыни увезли завернутого в мокрую кошму. Монголы и лошади их были в противогазах.
Но черные пятна медленно и неустанно двигались вслед за кочевниками. Земля была как шашечная доска, и газ был в дамках.
Земля сужалась.
Как черной оспой — земля покрылась пятнами.
Где-то высоко, в облаках, в ледяном глетчере, только что покрытом черными пятнами, Ганс нашел брошенный аппарат радио. Несколько трупов в красноармейских шинелях валялись подле скал и аппарата. Их, наверное, уничтожил неприятельский аэроплан. Был ли это сторожевой пост или наблюдатели — Гансу не хотелось знать.
Он сел за аппарат и со слезами на глазах стал вызывать Европу и бога Река. Долго он настраивал аппарат.
Ему долго не отвечали, и когда голос двоюродного брата зазвучал в приемнике, Ганс не заметил в нем большой радости. Брат даже не спросил: откуда Ганс говорит. Бог прочитал ему шаблонную молитву и дал благословение на спасение.
