Но мистеру Дюле не дали насладиться природой, к которой он чувствовал склонность еще со студенческих лет, проведенных в Оксфорде.
Характерный шум пропеллера известил его о приближении аэроплана.
Аэроплан снизился, сделав смелый и красивый спуск по спирали, и стал рядом с аппаратом англичанина.
Почти не дав машине приземлиться, из нее легко, несмотря на тяжелый меховой костюм, выскочило два человека небольшого роста.
Один из них прямо подошел к аппарату англичанина, а другой — к самому мистеру Дюле, который с любопытством смотрел на туземца, так хорошо управляющего самолетом.
Прибывший был одет в длинную, почти до пят, рубашку, сшитую из оленьего меха, на ногах его были надеты мягкие сапоги, тоже из двойной оленьей шкуры, только подошвы были подшиты мехом медведя.
Самоед посмотрел на англичанина совершенно спокойно, как будто бы спуск «Кертиса» и встреча у берега Черной реки была назначена заранее, прикоснулся к его рукаву и сказал «айда».
— А мой аэроплан? — возразил мистер Дюле.
Вместо ответа второй самоед вскочил в «Кертис» и повернул пусковое магнето.
Мотор взревел на холостом ходу, самоед включил скорость, пропеллер взмел вихрь черного песку, и аэроплан улетел со скоростью 400 километров на запад.
Тогда Дюле решил повиноваться этим странным меховым людям, которые управляют его аппаратом лучше, чем он сам, и покорно сел в чужой самолет, который через несколько минут стремительного полета опустился на тщательно выровненную площадку перед низким домом с большими окнами.
Самоед дал знаком понять своему пассажиру, что тот должен вылезти первым.
У двери дома висел молоток. «Как в Лондоне», — подумал англичанин, почему-то успокоившись, и уверенно постучал.
— Войдите, — по-английски произнес голос.
Дверь отворилась сама, и невольный гость увидел комнату, в которой сидел за столом с весами рослый человек с голубыми глазами, смуглым лицом и черными, мелко вьющимися волосами, рядом с ним другой, русый, спиной к двери, оба в одинаковых синих халатах.
— С кем имею честь говорить? — начал мистер Дюле. — Ваш слуга-самоед заставил меня войти, и я не смог послать вам своей карточки. Я — авиатор Канадского почтового общества Генрих Дюле.
На звук голоса повернулась вторая голова.
Дюле вздрогнул, это была женщина исключительной красоты, такая, про каких он только читал в старых русских романах.
Черноволосый человек ответил, не вставая и не протягивая гостю руки:
— Охотно верю слову английского летчика: вы действительно Дюле, лондонец по произношению, офицер запаса, судя по выправке, чемпион легкого веса по боксу, если мне не изменяет память, но прежде всего подозрительный летчик-почтальон — без почты, почтальон не на своей дороге, но с фотографическим аппаратом. Что вы скажете в свое оправдание?
