«Покойник» пустил над собой парашютиком облако и негромко добавил:
— К тому же вряд ли вы поручитесь, что у меня оно выйдет — покаяться…
— Я — нет, — подтвердил охотно француз и перевел стрелки по часовой стрелке. — Это — к Георгию. Как-никак он мастак рассуждать о загадках души. Я же парень простой. Для меня человечество делится на две очень неравные группы: тех, кто в стеснении отворачивается, если вы плюнули против ветра, и тех, кто злорадно глазеет на ваш обесчещенный галстук. Сам я, надо признать, отношу себя к группе второй. Но в меру скудных ресурсов своего организма симпатизирую раритетному меньшинству группы первой.
— Простите мне мой вопрос. Но так ли необходимо плеваться?
— Почему бы и нет? Всегда укрепляет фабулу. Вот вам моя концепция времени: жил себе поживал благородный такой господин, наслаждался своим настоящим, а потом вдруг раз — и в него полетело слюной позабытое прошлое. Все смеются. На спектакле — аншлаг. Кто-то из зрителей, сам не ведая, завтра сменит на сцене актера. Вот и вернулись три категории времени. Всего только и потребовалось, что плевануть. Я вам так скажу: хорошенько потрясите настоящее за грудки, и оттуда, как из дырявой копилки, просыплется мелочью прошлое. Соберите его по монетке и с лихвой наскребете на билетик до первой же станции — будущего (а другой и не нужно!). Все эти разговоры про гибель истории кое-кому очень выгодны: подобной болтовней прикормленные истеблишментом либералы венчают свои достижения и, зависнув банкетным фальцетом на карнавальной ноте, живописуют всеобщий экстаз пира во время чумы. Дескать, мы наконец добрались до финала. Дальше — только раздача призов. Я не играю в эти бирюльки. Поверьте, нас еще так тряханет, что концлагеря с Хиросимой покажутся сонной забавой. Все-то мы врем, притворяемся, будто спаслись, хотя сами в это нисколько не верим. Потрите сильнее мочалкой под ложечкой и сразу почувствуете, что в вашем желудке, как и сто лет назад (как и тысячу, двадцать тысяч), царит тот же ужас — первобытного дикаря, распознавшего в луже свое отражение… И не надо меня загружать заумными философскими выкладками. Избыточность интеллекта, что грыжа для брюха, — источник сплошных неудобств. Поскорее подшейте там, где готово порваться, — и полный порядок. Так же и с временем. Человек не меняется, как бы это избито для вас ни звучало. Вместо него меняется человечество.
— Эка вас занесло!.. — подавив наглядно зевок, сказал Суворов. — Не хватало еще погрузиться в дебри вульгарной социологии. Я — пас. У меня без того аллергия на прессу: слишком пачкает пальцы.
