— Гымнин нэнэны, Аккай[9],— произнесла она.
Милиционер и учитель растерянно переглянулись.
Тем временем женщина раздула очаг, поставила на пламя закопченный чайник. Она каким-то образом ухитрялась одновременно и кормить ребенка, и хлопотать по хозяйству. На коротконогом столике она расставила чашки, колотый сахар и разлила чай.
— Кычайпавтык[10],— сказала она.
Петр и Семен пили обжигающий, крепкий до оскомины чай и вполголоса обсуждали, как быть дальше.
Из полога выполз мальчишка как раз того возраста, какой нужен был для школы. Он прошмыгнул мимо гостей и остановился у двери. Мать что-то ему сказала, и мальчик убежал.
Сорокин пил чай, изредка отвечая на вопросы милиционера, и оглядывал жилище. Раза два он уже бывал в ярангах, но только сейчас ему представилась возможность рассмотреть это древнее жилище арктического охотника. Чуть в стороне от центра находился очаг, обложенный камнями. С верхних закопченных стоек свисала толстая цепь, покрытая слоем жирной копоти. У стен стояли деревянные бочки, вместительный ящик с широкой дырой посередине, на стенах висели непонятные вещи, видно, охотничье снаряжение. В переплетении ремней, удерживающих крышу из моржовой кожи, Сорокин увидел изображение маленького китенка. Он был обращен приоткрытой пастью к входу в жилище.
Примерно половину внутреннего пространства яранги занимал полог, свободно свисающий меховой стенкой к очагу.
Несмотря на открытую дверь и довольно большую дыру в крыше, куда уходил дым костра, в яранге тяжело пахло протухшим тюленьим жиром и еще чем-то густым, дурманящим голову. У Сорокина запершило в горле, начали слезиться глаза, но он, стиснув зубы, терпел.
Драбкин взглянул на друга и сказал:
— Допьем чай и выйдем подышать свежим воздухом.
Кто-то закрыл собой свет, идущий из дверного проема.
В чоттагин в сопровождении мальчика вошла Наргинау, еще довольно молодая женщина, бывшая подруга ревкомовца Хазина.
— Здравствуйте, — застенчиво произнесла она по-русски.
— Здравствуйте, здравствуйте, — обрадовался Драбкин. — Садитесь сюда. — Он поддел сапогом китовый позвонок и подкатил его ближе к столу.
— Как хорошо, что вы пришли, — сказал Петр Сорокин. — Вы нам поможете?
— Если что постирать, помыть, помогу, — ответила Наргинау.
— Это потом, — махнул рукой Сорокин. — Нам требуется переписать всех детей селения и выявить, кто из них должен идти в школу в этом году.
Наргинау ошалело смотрела на Сорокина. По ее виду было ясно, что она ничего не поняла.
