На марше охранение задержало человека, одетого довольно странно: в новенькую командирскую гимнастерку, перетянутую широким ремнем со звездой на пряжке, в синие галифе и ботинки без обмоток, так что видны даже кончики белых тесемок, завязывающих кальсоны. На голове старое-престарое синее кепи с пуговицей на макушке. Раньше пуговицу обтягивала материя, а сейчас материя порвалась, и железная матово-черная пуговица обнажилась.
Анжеров, к которому провели задержанного, окинул его с ног до головы, потом по цепочке объявил привал. Капитан обратил внимание на одну особенность: гимнастерка под ремнем у незнакомца заправлена без единой складки, сразу угадывалась военная косточка. Волосы у задержанного были сивые, но коротко стрижены, ресницы белесые, на лице и даже на кистях рук, как это успел заметить Григорий, бывший рядом с капитаном, дружно выступали веснушки.
Отряд свернул с заросшего проселка в тень орешника и располагался на отдых. Капитан, Григорий, задержанный и красноармеец-конвоир остались у дороги, под тенью старой, с мощным шатром колючек кривоствольной сосны.
— Кто такой? — спросил Анжеров.
— Старшина-сверхсрочник Журавкин!
— Какой части?
Старшина замялся, затрудняясь ответить, и капитан проникся к нему еще большим недоверием.
— Из Слонимской тюрьмы, — наконец решился Журавкин и быстро взглянул на Анжерова, видимо, хотел проверить, какое впечатление произвело это сообщение. Григорий удивленно приподнял свои черные брови. А капитан недовольно нахмурился, как бы говоря этим: «Таких мне еще не хватало!» Спросил:
— Почему из тюрьмы?
— Был осужден ревтрибуналом в сороковом году за утерю личного оружия.
— Как вас угораздило?
— По пьянке.
— Бежал?
— Из тюрьмы?
— Да.
— Нет. Нас не успели увезти. Распустили на все четыре стороны.
— Куда идешь?
— К своим.
— А точнее?
— К своим. На дорогах полно немцев, вот я и шел лесом.
— Хорошо, разберемся.
— Не верите? — усмехнулся старшина.
Анжеров с прищуром поглядел на Журавкина и в свою очередь спросил:
— Почему я должен вам верить?
— Отпустите меня. Я пойду один.
— Сколько лет вы служили?
— Шесть. А что?
— Значит, кое-что понимать должны. Все! — капитан повернулся к конвоиру и приказал:
— Будете за ним наблюдать. Попытается бежать — стреляйте.
— Не побегу, — опять усмехнулся Журавкин. — Некуда мне бежать.
