Итак, сегодня ночью роты пойдут на прорыв. Задача поставлена, тяжелая неопределенность развеяна. Совсем немного сказал капитан, а настроение поднялось заметно. Велика сила умного и вовремя сказанного слова, и Григорий особенно остро ощутил это сейчас. Будто слова Анжерова имели невидимую лечебную способность, они просветлили мысли, растворили на душе горечь растерянности. Так и лекарство утоляет боль. Такую бы силу и ему, а?
Командиров взводов вызвали на совещание, каждому из них вручили приказ.
Самусь имел основания быть недовольным: взвод ставили на охрану штаба. Хотелось самостоятельного дела, и чтоб было оно погорячее. Но придется охранять штаб.
Недоволен был и Игонин. Сонную работенку подсунули. «Да разве нам что путное давали когда? — ворчал про себя Петро. — Ни черта не давали, все куда-нибудь в сторону суют. И Самусь тоже хорош. Пошел бы к Анжерову, доказал бы ему, что мы не лыком шиты».
— Черт те что! — уже вслух невзначай обронил Игонин.
Андреев удивился: Петро сам с собой начинает разговаривать.
— Чего зыришься? — недовольно спросил Игонин. — Вытаращил зенки, как тот цыган!
— Какой цыган?
— А тебе не все равно?
— Ось так и моя Явдоха, — вмешался Синица. — Никогда не видгадаешь, с якого боку она к тебе причепится.
— Погоди, ты это про меня? — свел к переносью брови Петро.
— Да хиба ж ты Явдоха? — улыбнулся Синица.
— Смотри! — погрозил пальцем Игонин. — Я подначек не люблю. Намотай это себе на ус. А усов нет, приобрети. Ясно?
— Экий ты, право! Явдоха — это моя жинка. Не жинка, а черт без хвоста.
— Да ты женат ли? — усомнился Петро.
— Я ж не такий дурень, як ты аль Микола. Ни, я не дурень. Я женився. Явдоха смазлива да ядрена — ого-ю-го! Пока, соображаю, я в армии служу, вона без меня якого-нибудь хлопчика пидцепит, и останусь я с дулей. Эге же, нет! Женився, ничого, жизнь сладкая, правда, не дюже, а все же таки! Тут Василь Убиймуха, сусид мой, зовет в свою хату. Ну, я пийшол. У него дружки, горилка, потом писни спивали. К своей Явдохе явился я с першими кочетами.
Синица расстегнул гимнастерку, обнажил правое плечо и, Показав на белый шрамчик, спросил:
— Бачите?
— Бачим, бачим! — восторженно отозвался Петро. — Вот это Явдоха так Явдоха, я понимаю. Чем она тебя так?
— Кочергой, — высказался мрачный Микола.
— Нет, поленом, — улыбнулся Андреев.
— Ни, — мотнул головой Синица, застегивая гимнастерку. — Будильником.
— Хо! Будильником?! — Петро помотал головой, словно стряхивая с лица паутину, и подавился смехом. Улыбнулся даже Микола.
