— Конечно, помню.
— И как он винил себя в несчастьях своих обидчиков?
— Разумеется…
— Так вот, он и теперь просил меня ничего не делать этим подонкам и даже не искать их.
— Я понимаю.
— А вот я не понимаю, — Максаков извлек две фотографии, — Мы ведь нашли обоих, и арестовали. — Отец Владимир нахмурился, — Нет, не за нападение на Кабанова, их взяли на грабеже с поличным. — Свешников опять весь внимание, — так вот, что странно: один умирает на допросе от сердечного приступа, а второй — в камере. Причина не известна, но, скорее всего, сокамерники прибили.
— Что ж вас удивляет? Для этого сорта людей финал закономерный. При чем тут Кабанов?
Максаков сделал паузу.
— А при том, Владимир Матвеевич, что сынок Сафроновой улетел на Канары. И оттуда не вернулся. В смысле, живым. Он, оказывается, был дайвером, нырял с аквалангом. Опытным был аквалангистом. Так вот у него заклинило клапан, и он утонул. Выходит что-то странное, прав наш доктор? Не на том свете, а на этом платить?
Свешников перекрестился и пробормотал: "упокой душу раба Твоего, Господи…". — Так вот я не просто готов поверить Кабанову, я уже верю.
— Ну и хорошо. А что ж тревожит? За все воздастся… и за доброе, и за злое. может не с такой математической точностью, но все вполне в порядке вещей. А вы Виталию Васильевичу не рассказывали об этом?
— Нет. Ему и без того проблем хватает. Опять закомплексует, не дай Бог.
— Думаю, и не стоит. — Свешников пристально посмотрел на полковника, тот очень не похож был на себя, уверенного, деловитого, слегка бесшабашного, — Но ведь вы ко мне не за этим приехали, Александр Сергеевич?
Максаков мучительно выдавил:
— Исповедуйте меня, отец Владимир, ибо я грешен, и мне больше не к кому обратиться…
СЛОВО И ДЕЛО
Постовая сестра положила трубку на стол, рядом с аппаратом и помчалась по коридору, заглядывая через окна внутрь палат. Наконец, в одной она увидела реаниматолога Преображенского с палатной сестрой. Доктор осматривал своего больного. Сестра придерживала его на боку, пока Преображенский выслушивал, как там в легких? Спустя пару минут, он разогнулся и увидел делавшую весьма характерные знаки за окном постовую сестричку. Он повесил фонендоскоп на шею, бросил палатной сестре:
— Посмотри пока давление, я сейчас вернусь. — А в коридоре он тут же обнял постовую. — Любашка, ты просишь позвонить тебе вечером?
— Да ну вас, Борис Викторович! — отозвалась постовая, — С чего это? Вас к телефону!
— Да? А Кто? — машинально спросил Преображенский, отпустил покрасневшую сестричку и повернулся в сторону поста.
