Книга относилась к жанру исторических загадок, была до краев наполнена парадоксами, вопросами и сомнениями. Автор, скорее всего, пользовался псевдонимом — ибо историка с таким именем в обозримых государствах не было. Обилие реконструкций, жутких жестоких сцен человеческих жертвоприношений, необъяснимых явлений и чудесных воскрешений… если бы не ссылки на вполне реальное историческое лицо и земли, существовавшие на самом деле, книгу можно было бы принять за авантюрную сказку.
За окном бесновалась февральская метель. Ветер бил в стекла, рассыпал по ним снежную крошку. На столе переливался всеми цветами радуги музыкальный кристалл, звучала негромкая мелодия.
В уличную дверь постучали — очень деликатно, почти неслышно. Атрелла прижала книгу к груди и, свесившись на правый бок, взглядом поискала тапочки. В дверь снова постучали. Атрелла хорошо знала, кто обычно так стучит. Так, будто слышится настойчивое извинение. Она нахмурилась и, подтянув шерстяные носочки, сползла с кресла и ногой принялась выуживать забившиеся под кресло тапочки. Книгу она при этом не выпускала из рук.
В дверь постучали третий раз, уже требовательно. Девушка со вздохом положила книгу в кресло и достала обувку руками. Идти в одних носках она не могла: как это, ходить по дому без тапочек?
Проходя через гостиную, она запалила в камине огонь и сняла колпачки с вечных свечей — двадцатисантиметровых прозрачных светящихся стержней. Гостиную наполнил свет.
Девушка уже подходила к двери в прихожую, когда стук раздался в четвертый раз, и из дальней комнаты долетел голос отца:
— Трелька! Оглохла, что ли? Стучат, открой, пожалуйста!
— Уже иду! — с небольшой долей раздражения ответила она и спустилась в парадную. Тут, действительно, без тапочек было никак нельзя. Ледяной февральский ветер забивал в щели иголочки перемерзшего снега, а каменный пол морозил даже сквозь толстые кожаные подошвы и шерстяные носки. Она запахнула меховую душегрейку, отодвинула засов и отступила на шаг в полумрак подъезда.
— Заходите!
Четырехметровые двойные створки распахнулись под ударами ветра.
Сложившись пополам — по привычке, видимо, не замечая высоты дверного проема — в дом протиснулась высоченная длиннолицая фигура в глухом меховом плаще, будто состоящая из множества шарниров. Фигура вошла в подъезд, переломившись в трех местах, и приняла форму перевернутого рыболовного крючка. Макушка Атреллы заканчивалась чуть выше пояса фигуры.
Из-под большой меховой шляпы на девушку смотрели огромные миндалевидные глаза с тенями как на верхнем веке, до самых бровей, так и на нижнем, отчего возникало впечатление, будто визитеру поставили "фонари" под оба глаза, и нарисованными стрелками от наружных углов глаз до ушей. Поверх шарфа торчали длинный прямой нос с жемчужинками в крыльях, крупные губы с золотыми колечками, отвисающие книзу и образующие с острым подбородком единую композицию — муравьед, сильно выросший и поднявшийся на задние лапы. Шеи посетителя не было видно, ее скрывали толстый шарф и воротник плаща. Из-под шляпы выбивались длинные соломенные, местами подкрашенные зеленой и оранжевой краской, волосы и торчащие через них заостренные уши, обильно украшенные колечками.
