— Дык, то ж не мое! Мне что упырь, что волкодлак! Как Марья там поживает?
— Хорошо, дедушка. Не болеет. А вы сами как? Как зима прошла?
— Ой, не те нынче зимы стали! Сколько раз просыпался в этом году, уж и не упомню. Никакого сна нет, никакого! То в декабре не заснешь, дремота одна съедает, то в мае в глубокий сон клонит. Ты Марье — то привет от меня передавай! У тебя проводы что ли?
— Ага.
— Ну работай, молодежь, работай. Пойду я.
— До свидания, дедушка.
Гномик исчез так же как и появился, словно в небытье канул. Дубравко медленно повернулся лицом к девушке и вопросительно на нее посмотрел.
Даня прерывисто вздохнула, села на землю, опершись затылком на столб с черепом.
— Ну ладно, по крайней мере, формально спалилась не я. — Она задрала голову, чтобы заглянуть ему в глаза, прищурилась от яркого солнца и продолжила. — Ты — волкодлак. Я — Баба-Яга.
Дубравко на секунду задумался и поймал воспоминания. Остатки человеческой памяти хранили нянюшкины сказки о нежити.
— Карлик деревянный видно Леший был?
— Леший. — Улыбнулась девушка. — Ну, вот! А бабушка говорит, необразованный… А ты вон какой!
Даня впервые так близко смотрела в его лицо. Обычно голубые глаза теперь были темно-синими, почти черными. Даня моргнула, чтобы рассеять чары, но попытка не сработала. Блин! Как же она забыла? Он не может ее завлечь. Это она сама так расплылась, как лед на солнышке! И всего-то от одного взгляда.
— Мне нянюшка, помнится, много историй сказывала, да как-то упомянуть, что Баба-Яга — девица красивая, забыла.
Девушка против воли покраснела.
— Мы после двадцати не стареем. — Невнятно пробормотала она.
— А еще ты странно пахнешь. — Задумчиво пробормотал он, беря девушку за руку. Его длинный палец стал выводить круги на тыльной стороне ладони, отчего у нее по спине побежали мурашки, а от места прикосновения разлилось тепло. Сердце беспокойно подпрыгнуло и пустилось наутек. От Дубравко не ускользнула реакция девичьего организма.
Даня растерялась от собственных бурных эмоций. Она попыталась вернуть нить разговора.
— Странно? Это как?
Дубравко засмеялся. Даня несчастно поморщилась. Ерунду сморозила. А еще потомственная ведьма. Волкодлак возьмет и решит, что она — слабоумная. Просто потрясающе! Слабоумная Баба-Яга! Берегись нечисть.
Дубравко осторожно поднял ее похолодевшую ладонь и прикоснулся к ней губами. Даня заворожено следила за склоненной кудрявой головой. Успокоившееся было сердце снова беспомощно затарабанило о грудную клетку. Ей безумно, до ломоты в суставах захотелось прикоснуться к синеватым волосам. Они были такие мягкие на вид. Она подняла левую руку, но, спохватившись, отдернула ее. Что ж она делает? Он, ведь, ей даже не нравился!
