Она всплеснула руками, и они опустились беспомощно вниз. Она испробовала все: призывала к разуму, убеждала, ссылаясь на логику. А когда ничего из этого не вышло, она прибегла к самому старому испытанному приему, чтобы поймать его.
Мелоди побуждала Джеймса насладиться ее телом, сама с непростительной разнузданностью возбуждала его, рассчитывая противопоставить уступчивость его плоти непоколебимой стойкости его разума, чтобы воспользоваться этим. Она поставила на карту все, что имела, и в конце концов проиграла, потому что, хотите верьте - хотите нет, Джеймс оказался настоящим джентльменом в глубине души. Она же - просто неудачливой соблазнительницей.
Как и следовало ожидать, весенний бал был у всех на языке, когда Мелоди приехала в Торговый ряд утром в понедельник.
- Ты выглядишь бледной, - приветствовал ее Эмиль. - Ты еще, верно, не пришла в себя, малышка, после танцев до утра?
- Бледной - это мягко сказано, - добавила Хлоя, вглядевшись в нее с близкого расстояния. - Она выглядит, как смертный грех. Что с тобой? Твой ухажер оставил тебя с носом?
Мелоди отперла замок своего магазинчика, потом сказала:
- Да.
Вопреки своему обыкновению Хлоя как будто смутилась.
- О, если так... Ну...
- Она будет держать язык за зубами, - сказал Роджер, - пока не разнюхает больше.
- Это неважно, - заявила Мелоди с безразличным видом, и она говорила правду. После субботней ночи в ее жизни начался период бедствий. Пролито море слез, но боль по-прежнему разрывает сердце. Хуже быть не может, что бы ни сказал или ни сделал кто-либо.
Скоро все станет известно каждому, и с этим будет покончено. Сейчас вы все можете выражать мне свое соболезнование, думала Мелоди, и убеждать меня, как мне повезло, что я обнаружила его коварство, пока не стало слишком поздно, что бы ни означало сие выражение. Потом можно будет позабыть о девятинедельном чуде и начать обычную жизнь.
Конечно, если не считать того, что уже никогда жизнь не будет такой, как была прежде. И все же, надо выдержать. Люди привыкли выживать, потерпев крушение всех надежд и пройдя через унижения.
Анна Чанковская прибежала с чашкой свежего кофе в руках.
- Вот, пожалуйста. - Она согревала симпатичной улыбкой. - Это вам.
- Надеюсь, ты ему устроила веселую жизнь, - заявила Хлоя.
- Ребенок не способен на это, - осуждающе прищелкнула языком Ариадна. Она слишком мягкосердечная. Уж я бы заставила его пострадать. Он начал бы сожалеть, что вел себя так глупо, прежде чем я решила бы его простить.
