Сон Тира был наполнен звуками и ощущениями. Вокруг него смыкались стены тоннеля, и он никак не мог нащупать выход. Кругом - сыпучая порода, и он чувствовал, что потолок нестабилен и грозит высыпать ему на голову многотонную тяжесть. Самое страшное было то, что он отчетливо слышал, как его зовет Рекс, и голос у бывшего десантника до боли беспомощный и растерянный. Нужно предупредить Рекса, что он, Тир, здесь, что грозит обвал, увести его в безопасное место. Слепой парень силился крикнуть, позвать отца, но не мог издать ни звука пересохшим горлом. Тир забился в узком пространстве, задыхаясь, проваливаясь в неописуемый ужас от невозможности вздохнуть, крикнуть, предупредить. И услышал, почувствовал шестым чувством слепого, как проседает порода где-то там, где кричал отец. И криков уже не слышно, но он точно знает, что Рекс еще жив, расплющенный дикой тяжестью, и в последние секунды мысли отца о нем, Тире. И не в силах стерпеть эту страшную потерю, парень захрипел и забился, задыхаясь, как в отравленном склепе, зашелся в хриплых, страшных рыданиях. Чуткая Трава подскочила, как ошпаренная. Она была единственная из всех, кто хорошо спал, ел и отдыхал в последнее время, Близнецы в счет не шли, и поэтому смогла быстро среагировать. Она, треснувшись в темноте о какой-то ящик, подобралась на звук к бьющемуся Тиру, прижала его голову к груди, зашептала, как маленькому:
- Тише, тише, все хорошо. Дыши, Тир, я с тобой… все хорошо - повторяла девочка, как заведенная, сама перепуганная внезапным приступом Тира. Парень никак не мог вздохнуть, все еще погибая под ночным обвалом. Трава сжала изо всех сил его бока и встряхнула, надеясь, что легкие отреагируют сами. Тир и вправду судорожно вздохнул, и кошмар начал отступать. Почувствовав рядом теплое, гибкое, родное тело Травки, парень несколько раз всхлипнул, не в силах справиться с наваждением и, скорее почувствовал, чем услышал, что Травка с облегчением вздохнула вместе с ним. Тир, по детски, уткнулся мокрой от слез щекой в ладошку Травки и на секунду прижался к ней губами, не в силах выразить нахлынувшую благодарность к девушке.
Кирилл открыл глаза и прислушался. В темноте кто-то рыдал, по-мужски, взахлеб, и голос Травки шептал что-то утешительное. Кирилл почувствовал, что изнутри поднимается и перекрывает дыхание огромный раздувшийся до боли колючий шар, и дышать все труднее и труднее. Голос Травы был так похож на голос мамы, когда она успокаивала его по вечерам, если на него накричал дядя, или избили пацаны, или просто он пришел ободранным или обиженным. Мама так же бормотала что-то утешительное ласковым тревожным голосом и гладила его по голове. А теперь этого больше не будет, никогда не будет, вообще никогда… Страшное чувство потери и одиночества, копившееся последние несколько суток, прорвалось наружу, пока уставший и сонный мозг не успел перекрыть доступ к эмоциям. Кирилл судорожно вздохнул, но, не справившись с собой, уткнулся лицом в тряпки, на которых лежал и, вцепившись в них изо всех сил сбитыми в кровь пальцами, забился в страшном безмолвном плаче, стараясь не разбудить спящих ребят.
