Челси сказала себе, что дождется двух часов, но в час уже не могла ждать дальше. Все тело трепетало от восхитительного предвкушения. Как интересно, оказывается, совершать побег!
Пристроив на плече сумку с тщательно выбранным содержимым, она открыла дверь спальни. Дверь слегка скрипнула, как и ступени затем, но вряд ли этот тихий звук кого-нибудь разбудит. У дверей в кухню ее остановил сильный храп.
Вначале она подумала, что там спит Рэнд. Потом поняла, что эти почти человеческие звуки производит свинья. Бенджамин не проснулся, хотя, проходя мимо, она наткнулась на стул. Поймала его, пока тот не наделал еще больше шума, а свинья только всхрапнула громче.
Челси поспешила к двери, оказавшейся незапертой. Незапертая дверь в наше время? Оказывается, в мире существуют места, где жизнь куда проще, чем ей представлялось.
Снаружи оказалось намного светлее. Черное небо в изобилии усыпали звезды, луна — почти полная. На мгновенье Челси застыла на крыльце, придерживая свои пожитки. Воздух был пропитан хвойным запахом ближайшего леса.
А что, если, пока она будет пробираться в темноте, к ней кто-нибудь подойдет? Она всегда сознавала, что кое в чем уязвимее прочих людей. А из-за своей известности уязвимее даже своих сестер. Никогда еще она не жила в мире, где оставляют двери незапертыми.
Но страх был не настолько силен, чтобы остановить ее. «Ла такхафии», — напомнила она себе и спустилась с крыльца.
Глубокий и чувственный голос совсем рядом прошептал:
— Masa al-kheir, ya ukhtii.
Он был так близко, его дыхание согревало ей шею. Сдержав крик, не желая будить тетю, она повернулась к нему. И врезалась в его твердое тело. Сильные руки удержали ее от падения. Он так изумительно пах, словно его кожа впитала погасшие солнечные лучи…
И тут контакт прервался.
— Ты куда-то направляешься? — вежливо спросил Рэнд по-английски.
— Нет, конечно. У меня в комнате жарко. Я не могла заснуть и вышла полюбоваться звездами.
— С сумкой? — вкрадчиво поинтересовался он.
— Я не позволю обращаться с собой, как с пленницей, — рассердилась она.
— Было бы очень жаль прибегать к такому способу обращения.
Она вздрогнула. Вежливые слова не могли скрыть угрозу в голосе.
— Пойдем посидим на качелях.
Это предложение или приказ? Что он сделает, если его ослушаться, пойти своей дорогой? Неужели воспрепятствует ей физически? Щеки ее вспыхнули при одной мысли. Она села на качели, ругая себя за послушание.
Он уселся рядом — протяни руку и коснешься его руки. И снова его запах — тяжелый, мужской, опьяняющий.
