— Кофе? — Ева, с хрупким проблеском отчаяния в голосе, нарушила молчание.
Она выхватила кофейник у Майкла и набросилась на папу и маму Клер, как ангел мщения кофеина. Клер хотела бы знать, что её родители сделали бы с Евой, с её рисовой пудрой и чёрной помадой, и енотовидной подводкой для глаз, с её крашенными в чёрный цвет волосами, дразняще начёсанными в жёсткие шипы.
Опять же у неё был кофе и она улыбалась.
— Конечно, — сказала мама Клер,пытаясь тоже улыбнуться. — Спасибо дорогая. Так ты сказала что этот мужчина твой родственник? — Она бросила взгляд в сторону Бишопа, который выходил из кухни и направлялся к обеденному столу в гостинной. Красивый молодой вампир—мужчина,поймал взгляд Клер и подмигнул ей, и она торопливо перевела взгляд на Еву и своих родителей.
— Нет, — сказала Ева с вымученной радостью, — дальние родственники Майкла из Европы. Сливок?
— Яйца готовы, — сказала Клер и выключила горелку. Ева…
— Я надеюсь, у нас достаточно тарелок, — перебила ее Ева немного безумным голосом. — Иисус, я никогда не думала что скажу это, но где хороший китайский сервиз? Есть здесь хороший китайский сервиз?
— В смысле, тарелки без цыплят на краях? Да, здесь.
Шейн указал на посудный шкаф, на четыре фута выше Евы. Она сердито посмотрела на него.
— Не смотри на меня, я не буду это доставать. Я всё ещё раненный, ты знаешь.
Клер забыла об этом из за давления всех других обстоятельств, ему казалось полегчало, но он был только что из госпиталя. Вряд ли прошло достаточно времени, чтобы действительно оправиться от колотой раны, которая чуть не убила его.
Это была еще одна веская причина не гнать волну, если это не абсолютно необходимо, без Шейна их способность дать отпор была серьезно подорвана.
Ева забралась на прилавок, нашла тарелки и подала их вниз Клер. Когда это было проделано, Клер заняла место Шейна у плиты, мешая смесь с комками, которая должна была быть соусом. Она выглядела как гадость, от которой иностранцев вырвет.
— Эта девушка…, — сказала Клер Шейну.
— Какая девушка?
— Эта — ты знаешь. Здесь.
— Ты имеешь ввиду блондинистую кровопийцу?
— Да.
— Что насчёт неё?
— Она пялилась на тебя.
— Что я могу сказать? Возможно.
— Шейн, это не смешно. Я только… — ты должен быть осторожным.
— Я всегда осторожен.
Что было абсолютной ложью. Глаза Шейна впились в неё, и она почувствовала внутри всплеск жара, который поднимался вверх, чтобы разгореться на её щеках. Он медленно улыбнулся.
— Ревность?
— Может быть.
