В прошлую субботу читал в Пушкинском театре пьесу «Дети отцов».
Была вся труппа, за исключением разве что Чиркова, который
болен. Пьесу приняли, говоря откровенно, очень здорово — аплодисменты
и т.д. Все выступавшие говорили, что пьесу надо не то что
брать — пьесу надо немедленно ставить.
Только одна хорошенькая
актриса — Марина Кузнецова, которая в общем-то тоже двумя руками
за пьесу, говорила: «Ну все-таки хочется побольше оптимизма». Ее
прерывали.
Она обижалась. Ей кричали: «Оптимизма и так много!», и
кричал в первую очередь артист Бубнов — секретарь парткома
театра, актер, запомнившийся мне по фильму «Ночной патруль», где
он великолепно сыграл роль бандита — уголовника Бугра.
Одна красивая актриса сказала режиссеру Жене Евдокимову после читки:
«Мне достанется роль Киры». Это смешно, потому что Кира
у меня в пьесе вообще не появляется.
Слушая Кузнецову, о чем я думал? Думал я о том, сколь сильны в
нас, в каждом, последствия сталинского культа. Особенно ясно убедился
я в этом на примере истории с Центральным театром Советской армии,
где сначала пьесу приняли на ура и со слезами, а потом,
после запрещения цензуры, также быстренько сбагрили, говоря:
«Сами знаете, время сейчас какое...»
И поднимают при этом глаза
наверх: мол-де сверху все это. А ведь это неверно. Наоборот. Ильичев и Хрущев хвалили Солженицына и говорили о необходимости
продолжать тенденцию в литературе, разоблачающую преступления
во времена культа Сталина. А тут у самих, внизу, проявляется проклятое «Чего изволите?»
Хотят быть правовернее Христа, хотят «правильно понять тенденцию». А потом, когда сами ж себе все винтики
закрутят, будут разводить руками, ахать, охать и говорить: «Ведь вы
ж понимаете — разве мы виноваты?» А кто ж еще виноват, кроме них
самих?! — Никто!
Начальник Управления культуры Моссовета Ушаков третьего дня,
выступая перед завлитами московских театров, говорил, что мы будем
выступать против косяка пьес антикультовских.
Он говорил, что
сейчас уже анекдот пошел, что в одном театре (он имел в виду «Со-
временник») собираются ставить антикультовскую пьесу таким образом,
что вместо билетеров будут стоять переодетые энкавэдисты и
вместо билетов они будут требовать пропуска; а все происходящее
на сцене будет идти за колючей проволокой, и когда в антракте люди
будут подходить к сцене, охранники на вышках будут кричать: «Отойди от зоны,
иначе стреляю без предупреждения!» Его сотрудник Бахтин, отвечающий за Пушкинский театр, тем не менее высказался за
мою пьесу.
