Мыс доктором Уинчестером едва ли не хором воскликнули:
— Обязан соблюдать тайну?
Мистер Корбек пожал плечами:
— Поймите меня правильно: я не давал каких-то определенных обязательств, но уважаю мистера Трелони и ценю доверие, которое он мне оказывает. У него есть определенные цели относительно многих предметов в этой комнате, и мне, его доверенному лицу и другу, не подобает говорить об этих намерениях. Мистер Трелони, как вы знаете, ученый, великий ученый. Этот человек в течение долгих лет стремится достигнуть определенных результатов, не жалея ни сил, ни средств, пренебрегает опасностями, не думает о себе. Он на пути к открытию, которое поставит его в один ряд с самыми великими исследователями и первооткрывателями нашего времени. А теперь, именно в тот момент, когда дорог каждый час, я вижу его недвижно лежащим в постели!
Эмоции переполняли его, и он остановился, однако спустя несколько секунд сумел успокоиться и продолжил:
— Опять же, прошу меня правильно понять еще в одном вопросе. Мои слова о том, что мистер Трелони доверял мне, вовсе не означают, что я осведомлен обо всех его планах. Мне известен изучаемый период и вполне конкретное историческое лицо, чьей жизнью он интересовался, а также то, какие записи были им расшифрованы — одна за другой с бесконечным терпением. Но кроме этого, я не знаю ничего. Нисколько не сомневаюсь в том, что у него есть какая-то цель, к которой он придет по завершении этой работы. В чем она состоит — могу только догадываться, но сказать что-либо определенное — увы! Помните, пожалуйста, джентльмены, что я добровольно согласился не претендовать на ваше полное доверие, на то, что вы расскажете мне все о том, что произошло в этом доме. И этот договор я соблюдаю, поэтому должен просить всех своих новых знакомых поступать так же.
Он говорил с большим достоинством, и с каждой минутой мое уважение к нему росло. Я обменялся взглядом с доктором. Судя по всему, Уинчестер разделял мои чувства.
— Я сказал достаточно много и осознаю, что даже такой легкий намек, который содержится в моих словах, может поставить под сомнение… нет, провалить всю его работу. Но я уверен, что вы оба хотите помочь ему… и его дочери, — добавил он, глядя мне прямо в глаза, — сделать все, что в ваших силах, без каких-либо корыстных побуждений. Мой бог! Он лежит не шевелясь, и это настолько таинственно, что нельзя не предполагать — подобное состояние в какой-то мере результат его собственной работы. Нет сомнений, в его расчеты закралась неточность. Бог знает, мне хотелось бы сделать все, что смогу, использовать все мои знания. Я прибыл в Англию, воодушевленный мыслью, что выполнил его поручение. Мне удалось раздобыть то, что он называл «последними предметами», которые ему надо было найти… Я был уверен, что теперь он сможет начать тот эксперимент, на который часто мне намекал. Это ужасно, что именно сейчас с ним стряслась такая беда. Мистер Уинчестер, вы врач, и если ваши глаза не лгут, а лицо выражает то, кем вы являетесь на самом деле, то я вижу перед собой умного и смелого врача. Нет ли способа, при помощи которого вы могли бы вывести Абеля Трелони из этого неестественного ступора?
