Волосы танцевали вокруг её лица, и когда она отвела пряди в сторону, поняла, что разбудила Аэрона.
Он сидел, сверля её взглядом.
Оливия сглотнула и робко посмотрела ему в глаза.
— Мм, доброе утро.
Его настороженный взгляд скользнул по ней.
— Ты выглядишь лучше.
Намного лучше.
Его голос был груб.
Вероятно, ото сна, а не желания, как надеялась каждая клеточка её тела.
— Ты исцелилась?
— Да, спасибо.
По крайней мере, она так думала.
Её сердце было не спокойно, она все еще не могла привыкнуть к его непрерывным беспорядочным ударам.
И в груди была боль.
Не настолько ужасная, как боль в спине, но все же странная.
Даже её желудок дрожал.
— Ты болела три дня.
Какие-нибудь осложнения? Острые боли?
— Три дня? — Она не могла поверить, что прошло столько времени.
И все же, три дня едва ли достаточный срок для того, чтобы она полностью исцелилась.
"Как я выздоровела?"
Он сердито взглянул на нее.
— Вчера вечером у нас был гость.
Он не назвал мне свое имя, но сказал, что исцелит тебя, и я предполагаю, что он сдержал свое слово.
Между прочим, я ему не понравился.
— Мой наставник.
Разумеется.
Её исцеление было нарушением правил, но Лисандр сам помогал эти правила создавать.
Если кто-то и знал как обойти их, то это был он.
И ангел, которому не нравился Аэрон?
Наверняка Лисандр.
Аэрон снова обвёл её пристальным взглядом, как будто ища повреждения, несмотря на правду в её заявлении.
Его зрачки расширились, затмевая каждую частицу его прекрасной фиалковой радужки.
Не с радостью, а со…
злостью? Вновь? Она не сделала ничего, что могло стать причиной исчезновения его прежней нежностию
Сказал ли Лисандр что-то что потом могла его огорчить?
"Твоя мантия."
прохрипел он и быстро повернулся к ней спиной.
Его вторая тату в виде бабочки поприветствовала её, и её рот увлажнился.
Какими были бы на вкус те зазубренные крылья? — Поправь это.
Нахмурившись, она взглянула на себя.
Её колени выпрямились и роба задралась до талии, открывая вид на крошечные, белые трусики, что были на ней.
Он не мог быть рассержен этим.
Анья, жена Люциена и младшая богиня Анархии, ежедневно носила намного меньше одежды.
Тем не менее, Оливия пригладила ткань, притягивая материал ниже, к лодыжкам.
Она, возможно, встала бы и вернулась к нему на кровать, но решила не рисковать получив в результате либо падение, либо его отказ.
— Теперь я прикрыта, — сказала она.
Когда он обернулся, его зрачки все еще были темными, он склонил голову на бок, как будто еще раз проигрывая их разговор в голове.
